Владимир Крючков - Личное дело.Три дня и вся жизнь

О масштабах нарушений законности при Сталине стало известно лишь в 60—70-х годах. Они были значительными, но требовали выяснения и уточнения многие аспекты, обстоятельства, причины, на основе глубокого и всестороннего анализа которых можно было прийти к объективным выводам.

Предстояло определить категории осужденных лиц, обоснованность их вины, порядок расследования и рассмотрения дел в судах или в специально созданных внесудебных структурах, исполнения приговоров, в том числе отбытия наказания в местах лишения свободы.

Темпы и масштабы этой работы получили особенно большой размах в 80-х годах. В 1988 году при ЦК КПСС была создана специальная комиссия по реабилитации, которая определила идеологию и организацию работы по этой проблеме. Шел поиск материалов в архивах КГБ, МВД, Прокуратуры СССР, ЦК КПСС, в Главном архивном управлении при Совете министров СССР. Производились опросы оставшихся в живых свидетелей, но их было очень мало, буквально единицы.

Активно велся поиск мест захоронений. Строго централизованного учета их не было, поэтому искали в предполагаемых районах по устным сообщениям, рассказам очевидцев. Работа давала результаты, и к 1990 году появились обобщенные данные.

Так, было установлено, что в 30—50-х годах (до 1953 года) по обвинению в политических преступлениях было репрессировано 3 778 234 человека. Из них высшей мере наказания — расстрелу — подвергнуто 786 098 человек. Цифры ужасны и говорят сами за себя.

Комитет госбезопасности не скрывал данных о репрессиях, местах захоронения, лицах, причастных и виновных в нарушении законности. Однако до полной убежденности в их достоверности мы не считали возможным предавать гласности всю информацию, потому что знали, сколь остро воспринимается она общественностью, и ошибки здесь были недопустимы.

За некоторое опоздание с информированием органы госбезопасности не раз подвергались критике, подозревались в стремлении скрыть правду. Но это не так, хотя имели место и неоперативность, и недостаточность мер по выявлению необходимых данных. Гласная работа комиссии при ЦК КПСС по реабилитации, равно как и неоднократные обращения КГБ к населению с просьбой помочь в получении сведений были полезными, позволили, в частности, обнаружить ряд неизвестных захоронений.

Одной из сложных проблем являлось катынское дело. В архивах КГБ по состоянию на 1988 год материалов, которые проливали бы свет на эту проблему, обнаружено не было. Версия о причастности советской стороны к гибели польских военнослужащих со счетов не сбрасывалась. Она исследовалась, более того, некоторые обстоятельства (например, переписка польских офицеров оборвалась весной 1940 года) вызвали сомнения в достоверности официальной советской версии о том, что уничтожение пленных поляков в Катыни — дело рук немцев. Сомнения испытывал и Фалин, работавший в то время заведующим международным отделом ЦК КПСС.

В начале 1989 года я, как председатель КГБ, и Фалин обратились в ЦК КПСС с предложением не отбрасывать версию о причастности НКВД к уничтожению поляков, начать поиск документов, провести расследование и откровенно поделиться с польским руководством нашими сомнениями.

В том же 1989 году, помимо Катыни, были обнаружены еще два захоронения польских военнослужащих в городах Владимире и Харькове. Были найдены также некоторые документы, которые свидетельствовали о том, что ликвидация польских военнопленных офицеров была исполнена НКВД.

Об этом было сообщено польскому руководству.

Как известно из недавних официальных сообщений, в 1992 году в архивах ЦК КПСС было наконец найдено решение политбюро ЦК ВКП(б) 1940 года о ликвидации польских военнопленных. Об этом был проинформирован президент Польши Лех Валенса.

Такой оказалась одна из трагических страниц в советско-польских отношениях. Можно лишь выразить надежду, что эта трагедия навсегда стала историей, которая не должна отразиться на дальнейших отношениях между Польшей и Россией.

Сейчас нам стали известны основные сведения о массовых репрессиях, расстрелах, осуждениях на длительные сроки лишения свободы значительного числа людей. В подавляющей массе это были невинно пострадавшие люди.

Я часто задавался вопросом, знали ли сотрудники органов госбезопасности тогда, а если знали, то в какой мере, что происходит, что безвинно гибнут люди, жестоко ломаются судьбы членов их семей. За время работы в комитете я беседовал с чекистами, которые работали в органах при Сталине. Мне представлялось — они не могли не ведать того, что происходило вокруг.