Владимир Ландер - Восхождение на театральный Олимп

Еще в марте 1983 года главный режиссер театра и драматург с редактором репертуарно-редакционной коллегии Министерства культуры БССР А. Н. Асташонком пришли к согласию, что один экземпляр пьесы надо направить в Институт истории Академии наук БССР, второй — ученому и писателю С. Х. Александровичу, хорошо знающему эту тему. Но Александр Николаевич рецензировать поручил почему-то не историкам, а своему другу филологу С. В. Букчину, у которого до этого о декабристах вышла книга для юношества «К мечам рванулись наши руки». В конце апреля рецензент свои громы и молнии о «фактах фальсификации, лжи и безграмотности» отправил не в репертком, который, между прочим, заказывал рецензию, а сразу в последнюю инстанцию — ЦК КПБ и в газету «Советская культура». Когда Виктор Данилович узнал об этом, то просто опешил. В мае заведующему отделом культуры ЦК КПБ Ивану Ивановичу Антоновичу он так и написал: «Оскорбительный тон рецензии настолько нетерпим в наших официальных бумагах, что выходит за пределы выражений старой казармы, максимально приближен к уголовной хронике времен Ф. Н. Плевако». Просил направить пьесу на более обстоятельное рецензирование. А кандидат филологических наук С. В. Букчин, как упрямый спутник Насреддина, стоял на своем даже после рецензии доктора исторических наук, заслуженного работника Высшей школы БССР Александра Федоровича Хацкевича и утверждал, что «цель Бобровича как фальсификатора ясна — напустить побольше туману», что «действия Пущина носят антидекабристский характер», что «Пущин — антигерой», что «М. Пущин, став комендантом Бобруйской крепости, превратился в тюремщика». Здесь рецензент явно «выстрелил» себе же в ногу и в пылу нескрываемой ярости попытался уронить грязную кляксу на светлые страницы нашей славной истории. Ведь свое повествование о декабристах С. В. Букчин открывает очерком про Михаила Пущина. Как же «тюремщик» и «антидекабрист» мог тогда удостоиться такой чести автора книги? На отдельной странице его фотография помещена рядом с активными декабристами — генера- лом Сергеем Григорьевичем Волконским, полковником Павлом Ивановичем Пестелем, подпоручиком Иваном Ивановичем Горбачевским, среди которых были и казненные, и до конца жизни сосланные на каторжные работы. Значит, рецензентом «кукловодили» не здравый смысл, а какая-то скрытая неприязнь к личности драматурга. Заглянув в историю и уличив рецензента в подлоге, Министерство культуры принесло Виктору Даниловичу извинения и направило пьесу на новое рецензирование. После этого конфликт принял затяжной характер, стал распространяться со скоростью лесного пожара в жаркое пекло и перекинулся даже за пределы республики. Круг рецензентов расширялся.

Доктор исторических наук, профессор, заместитель директора Института истории АН СССР по Ленинградскому отделению В. А. Шишкин сообщил в Министерство культуры БССР, что «в пьесе В. Д. Бобровича «Правила чести» освещение участия, роли и места М. И. Пущина в декабрьском движении дается в соответствии с исторической действительностью». Такого же мнения и доктор исторических наук из этого института А. Н. Цамутали: «Участие М. И. Пущина в декабрьских событиях 1825 г. в той мере, в какой о ней идет речь в пьесе, изложено автором в общих чертах и не вызывает возражения». А ученый секретарь Института русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР В. К. Петухов и заведующий группой пушкиноведения Я. Л. Левкович считают, что «М. И. Пущин и И. Г. Бурцев могут быть героями современной пьесы. даже главными героями», и лично Виктору Даниловичу Бобровичу пожелали «скорейшей постановки пьесы на сцене Бобруйского театра». Так в коллекции драматурга и театра увидели свет семь детально разложенных по историческим полочкам содержательных рецензий союзных и республиканских ученых на пьесу «Правила чести», что позволило труппе принять к постановке совместно с драматургом исправленный и доработанный шестой вариант, в котором от самого первого остались, как говорится, рожки да ножки. А рецензент все не унимался: даже пригрозил, что найдет управу и на Министерство, если пьеса пойдет. Пока кипели страсти бумажной и словесной «бури в стакане», театральный «караван» шел себе своей дорогой и готовился к премьере спектакля.

Для подстраховки руководство театра попросило высказать мнение о пьесе В. И. Нефёда, театроведа, драматурга, доктора искусствоведения, члена-корреспондента Академии наук БССР, который окончил Московский институт истории, философии и литературы и с историей декабристского движения был знаком не понаслышке. И Владимира Ивановича пьеса заинтересовала. Он почувствовал, что автор хорошо владеет не только историческим материалом, но и ориентируется в законах драматургии, сцены. Больше всего его привлекло то, что в центре событий духовно здоровые, красивые люди, для которых законы правды и чести, интересы народа превыше всего. Но главное достижение пьесы — образ М. И. Пущина, «который выписан достаточно полно, всесторонне». Его мнение: «Пьеса «Правила чести» вполне для сцены, и главное здесь то, что она несет сильный заряд воспитательного воздействия на зрителя». В конце письма заметил, что это не историческая справка, поэтому «данная пьеса хотя и основывается на исторических событиях — художественное произведение. А следовательно, в ней вполне закономерен авторский домысел, когда идет речь и о героях, и о событиях давно минувших лет».