Владимир Ландер - Восхождение на театральный Олимп

С Георгием Александровичем они сразу поладили. Миша Ковальчик с первых же дней подтвердил свои серьезные режиссерские намерения. Он каждый день приходил в театр раньше других, участвовал в самом зарождении нового спектакля, видел все репетиции за спиной главного режиссера, делал подробные записи указаний и предложений постановщика, а рядом помечал свое особое мнение, чтобы потом озвучить его по ходу будущей сценической «застройки». Товстоногову такой творческий подход молодого белорусского дарования нравился. И он часто его внимательно слушал: с чем-то соглашался, с чем-то спорил, что-то с ходу отвергал. Для Михаила эта «театральная глыба» была всегда доступна. На вопрос мог отвечать подробно и увлеченно, пока секретарь не напомнит, что у него запланирована еще одна встреча. Георгию Александровичу было приятно, что рядом не по годам мыслящий и неравнодушный единомышленник, с которым всегда можно обсудить и сверить все свои режиссерские замыслы и задумки, поспорить и посоветоваться. Вечером практикант всегда смотрел спектакли, а ночью записывал в толстой тетрадке свои впечатления об интересных мизансценах, игре актеров и их костюмах, оформлении сцены, музыкальном сопровождении. Но главное, ему важно было понять, как в сценические рамки вписывается литературный материал. Чтобы это сопоставить, Михаил прочитал в оригинале некоторые драматургические исходники. Казалось, о театре он уже знал все. И когда ему Георгий Александрович предложил подежурить на спектакле, согласился, хотя и не представлял, в каком щекотливом положении он мог оказаться.

Дежурный режиссер обычно следит, чтобы в спектакле не было сбоев, то есть «накладок»: выполнялись отрепетированные мизансцены, вовремя менялись выгородки для сценических эпизодов, появлялись световые эффекты и музыкальное сопровождение, в нужный момент подсвечивались декорации, чтобы актеры выходили вовремя, как говорят в театре, на «планшет» и точно произносили тексты. Бывает, позабыв слова своего героя, актер пытается импровизировать, придумывать текст. И тут появляются новые имена героев и ситуации, которых в пьесе и вовсе нет, что вызывает справедливое возмущение дотошных и всезнающих театралов. Дежурный режиссер не просто острый глаз или «локаторное ухо», своего рода сборщик «мусора» на сцене. Ему важно подметить в режиссерском воплощении не только точные и удачные находки, но и шероховатости, недомолвки, промахи, которые позже поправляются на репетициях. Выслушав Мишу Ковальчика после нескольких таких дежурств, Георгий Александрович коротко сказал: «Выплесни-ка ты, Михаил, эти свои наблюдения на художественном совете, невзирая на лица и ранги. Пусть наши знаменитости знают, что зрительское око не дремлет». Зафиксировать сценические огрехи легко. Можно запросто указать на ляпы осветителям, работникам сцены, звукорежиссерам, а вот сказать народному артисту СССР, лауреату Сталинской и Государственной премии СССР, да еще родственнику Товстоногова Евгению Лебедеву, что он задержал свой выход, народному артисту РСФСР, земляку из белорусского городка Речица Ефиму Копеляну, что он нарушил мизансцену, или уже живой легенде театра и кино Кириллу Лаврову, что тот забыл слова роли, — все равно что броситься в ущелье с горы. Это же тогда были киношные кумиры огромного Союза: дед Ничипор из «Свадьбы в Малиновке», которого просто блестяще сыграл Евгений Лебедев, атаман Бурнаш Ефима Копеляна в «Неуловимых мстителях», военный корреспондент Иван Синцов Кирилла Лаврова в фильме «Живые и мертвые». Практикант все-таки собрался с духом и деликатно разложил по полочкам свои замечания. Думал: «Все, пора паковать чемодан.» Но знаменитости легко признались в своих «грехах».

Дина Морисовна Шварц — легендарный завлит театра, которая почти всю свою жизнь прошагала рядом с Товстоноговым, как-то обмолвилась, что Георгий Александрович задумал на малой сцене поставить только что появившуюся пьесу Александра Володина «С любимыми не расставайтесь». Она была опубликована в первых номерах нового литературно-художественного журнала Ленинграда «Аврора». Михаил с трудом в каком-то отдаленном киоске нашел журнал и за ночь не только прочитал пьесу, но и успел наскоро, пока только схематично набросать сценический вариант. Потом стал искать информацию о драматурге: оказалось, что Александр Володин — земляк-минчанин, воевал, закончил ВГИК и по распределению оказался в Ленинграде. Через пару дней у него созрел режиссерский замысел, сложилась своя трактовка пьесы. Он попытался перевести пьесу на сценический язык. Осталось задумки выложить Товстоногову. После одной из репетиций он обратился к Георгию Александровичу: «Вы задумали ставить Володина?» Товстоногов подтвердил: «Да, повесть у него интересная, современная». И тут практикант хлопнул рукой по стопке листков в папке: «А у меня есть режиссерское решение». Товстоногов удивленно посмотрел на студента: «Ну что ж, давайте рассказывайте». Михаил минут двадцать излагал свое видение. Георгий Александрович слушал, а потом задумался и спросил: «Что надо сделать, чтобы вы у нас остались еще?» У Михаила сердце застучало чаще: «Скорее всего, достаточно вашего письма». Товстоногов пригласил Дину Морисовну и поручил: «Дина, сочините письмо, чтобы оставить этого молодого человека у нас еще на полгода». А Михаила попросил: «Продолжайте дальше.» Товстоногов слушал внимательно и, очевидно, почувствовал, что перед ним не просто способный будущий режиссер, но и настоящий фанат театра. Практикантов из Союза у него перебывало много, а вот такого увлеченного, дерзкого и уверенного в себе еще не было. Пока они беседовали, Дина Морисовна успела напечатать письмо. Георгий Александрович его концовку зачитал вслух: «В связи с поступившей от студента-практиканта режиссерской разработкой пьесы Александра Володина «С любимыми не расставайтесь» и его желанием работать над спектаклем под моим руководством прошу освободить Ковальчика Михаила Станиславовича от занятий на 4-м курсе. Его занятия будут продолжаться в стенах театра». Он подписал письмо, протянул его Михаилу, пожал руку и добавил: «Поезжайте в Минск и привезите ответ. Не задерживайтесь… У нас с вами времени мало».