Михаил Погодин - Генерал Ермолов. Сражения и победы легендарного солдата империи, героя Эйлау и Бородина и безжалостного покорителя Кавказа

См. выше рассказ Д. Давыдова, который выглядит несколько иначе.

К этим действиям относится еще одно обстоятельство, рассказанное у Д.В. Давыдова и вовсе не упомянутое в записках Ермолова: «По занятии Анкендорфа, от которого был оттеснен Ней, полковник Ермолов выскакал с конною артиллерией своей влево от селения, откуда он успешно поражал неприятельские колонны, отступавшие чистым полем к позиции при Гейлигентале. Расстройство неприятеля было весьма заметно, но за неимением на этом пункте кавалерии мы не могли этим воспользоваться: командующий ею граф Пален не был в этом случае виноват; его взор проникал везде и всюду, и он уже при первом движении вперед отрядил Польский уланский полк для прикрытия артиллерии Ермолова. Но шеф этого полка, генерал Каховский, приобретший в штабе много друзей чрез свое богатство, не только не подвигался, но скорее пресмыкался по направлению к Анкендорфу. При всем том он показался еще вовремя. Увидя голову его колонны, некоторые из нас, находившиеся на батарее Ермолова, подскакав к Каховскому, просили его ударить поспешнее на рассыпавшуюся и бегущую пехоту французского арьергарда; но он, ответив нам, что его лошади устали (тогда как полк его подвинулся не далее двухсот сажен от места ночлега), остановился. Убедившись в невозможности отрезать Нея от Деппена, армия наша заняла позицию пред Гейлигенталем…»

Простительно желать знать, кому принадлежит честь подобных распоряжений. Кажется, полковнику Адернау, и кто же осмелился бы оспаривать ее у немца? Ибо с давних времен не умеют найти русского в генерал-квартирмейстеры.

Во время переговоров о мире в Тильзите Ермолов часто ходил в город смотреть на Наполеона. Он останавливался в доме против императорской квартиры. Там по целым часам наблюдал он чрез растворенное окошко все движения своего героя, который пред его глазами раздавал приказания, выслушивал донесения, говорил… Ермолов жадным слухом ловил всякое слово, которое, однако же, не долетало. (Д.)

Д.В. Давыдов предлагает следующие замечания о службе Ермолова в продолжение этой кампании и об отношениях его к разным начальникам: «Будучи произведен в полковники, по ходатайству почтенного и доблестного Ф.П. Уварова, воспользовавшегося отсутствием графа Аракчеева, Ермолов заслужил, в течение войны 1806 и 1807 годов, отличную репутацию. Князь Багратион, письменными делами которого Ермолов заведовал в течение этой войны, исходатайствовал ему за блистательное мужество, выказанное близь Гутштадта, знаки Св. Георгия 3-го класса и обратил на него внимание цесаревича, коего особенным благоволением и покровительством Алексей Петрович пользовался до самой его кончины. Слава, приобретенная им в течение этой войны, была такова, что одного удостоверения его было достаточно для получения знаков Св. Георгия; таким образом получили Георгиевские кресты три штаб-офицера, отличившиеся в глазах Ермолова, под Гейльсбергом. (То были подполковник конно-польского полка Буняковский и майоры: Лифляндского драгунского Римский-Корсаков и Финляндского – Фитингоф.) Когда солдаты наши замечали роту Ермолова, выезжавшую на позицию, и в особенности его самого, они громко кричали: «Напрасно француз горячку порет, Ермолов за себя постоит!» Я был очевидцем всего этого». Ф.П. Уваров отозвался с великою похвалою об Ермолове пред государем после Аустерлицкого сражения, король Прусский – после похода 1806 года. Государь отвечал королю Прусскому: «Я уже знаю его».

В записках у меня вот как описано первое свидание Ермолова с графом Аракчеевым. «Вы одеты не по форме», – встретил его военный министр. «Позвольте усомниться, ваше сиятельство», – отвечал Ермолов. Оказалось, что его бригаде за отличие пожалованы были петлицы, о которых Ермолов еще не слыхал. Аракчеев своим замечанием выражал ему свое благоволение.

К этому времени относится следующее замечание в записках Д.В. Давыдова: «Будучи произведен в 1808 году в генерал-майоры, Ермолов, состоя в дивизии молодого и пылкого князя Суворова, наблюдал за австрийскою Галицией и Радзивиловскою таможней; энергические действия его и строгий надзор за контрабандистами едва не навлекли ему больших неприятностей со стороны Коммерц-коллегии, но благодаря покровительству графа Аракчеева он не подвергся взысканию за то, что, по незнанию правил таможенного устава, он бескорыстно уступал все конфискованные предметы казакам, отличившимся при поимке контрабандистов; он не хотел в этом случае подражать своему предместнику Бауеру, который высылал целые эскадроны для конвоирования контрабанды. Получив вскоре после того предписание графа Аракчеева наблюдать за польскими уроженцами западных губерний, коим наше правительство не хотело дозволить вступать в слишком тесные сношения с войсками князя Понятовского, действовавшими в то время против Австрии, и будучи им уполномочен ссылать виновных, Алексей Петрович успел в этом случае сочетать разумную строгость с редким великодушием».