Вениамин Додин - Поминальник усопших

Острый взгляд светлых глаз, обрамлённых чуть припухшими веками и прикрытыми тёмными кустами бровей. Победительный короткий нос от нависающего массивного лба к тёмным, скрывающим выражение рта, усам над раздвоенною чёрным клином серебряной седины патриаршею бородою. Шапка светлых, — тоже с сильной проседью, — по боксёрски подстриженных волос на красивой круглой голове. Небольшие плотно прижатые к щекам уши…

Тёмная тройка по белой сорочке с галстуком–шнурком мешковато, хламидою, «наброшена» на сухую, не по стариковски атлетическую стройную, фигуру. «По–доброму» стоптанные фетровые бурки. Виды видавшая бекеша внакидку через ширококостную руку (гардероб в вестибюле «в связи с участившемся воровством(!) верхнюю одежду посетителей не принимает»). Палка по лихому времени увесистая — дубина точнее — взамен стека…

Мгновенный, заметный чуть, офицерский поклон–кивок.

…Болезненный Георгий Васильевич, упираясь трясущимися руками в твердокаменные ручки кресел, — с неловким поворотом, — навстречу! Рукопожатие. Крепкое — гостя. Вялое, — анемическое, — хозяина кабинета. Встреча людей давно знакомых и Бог знает сколько времени не видевшихся. Краткие приветствия.

Вопрос гостю: — «Добрались как, Николай Николаевич?».

— «Вашими молитвами, Георгий Васильевич!».

…Начало беседы сугубо деловое с минимумом слов: — нарком никогда никому не доверяет. Стенам в особенности…. Но собеседники свободно владеют главными европейскими, и не только, языками. Но разговор, — бегло, — на одном из древнейших семитских. Который один знал с младенчества, — унаследовав от родителя–путешественника, увлёкавшегося описанием Святой Земли и исследованием истоков христианства, — конечно же, из первоисточников. Другой изучил в зрелом возрасте, совершенствуясь в богословии. Ибо не мог красный министр иностранных дел в главном кабинете своего ведомства позволить себе, — зная повадки «товарищей по революции» (ещё и, не к ночи, бывший меньшевик!), — вслух на общеизвестных языках поминать прошлое. А уж прогнозировать возможное будущее гостя тем более: до ответа–решения Николая Николаевича никто, ни в руководстве партией, ни тем паче ВЧК, знать о нём не должен! Тому есть причины. Дело в том, что папаша красного министра некогда тоже подвизался на ниве дипломатии, оставив службу из–за несостоявшейся по его «здравому решению» дуэли. И, чтобы не стать посмешищем, ринулся сломя голову из столицы в «каменный век» воюющей с турками Болгарии. Не воевать, не воевать, само собою (у него «очень нервная система»)! Но самоотверженно трудиться — не покладая рук и не щадя живота — на ниве святого славянского дела… в качестве секретаря вольного эмиссара Красного Креста. Ухитрился, — «естественным образом, — по службе, по службе!», — познакомиться там с замечательною женщиною, отдавшей себя всю, и состояние своё, болгарскому народу — с Ольгой Николаевной Полтавцевой (вдовой генерала Дмитрия Ивановича Скобелева, и матерью там же и тогда же отважно воевавшего Скобелева Михаила Дмитриевича — легендарного «Белого Генерала»).

По славному взятию Плевны земец, — в досадной неосторожности на самом деле чуть–чуть было живот свой не потеряв, — занемог желудочными коликами. Определён был надолго в лазарет. И там, при обходе, представлен был Ольгой Николаевною своему героическому сыну. После войны встретился он однажды с Михаилом Дмитриевичем и в кулуарах высочайшего приёма. И тем, волею Случая, как бы соприкоснулся, — виртуально пусть, — к ауре полу августейших Адлербергов. Скромно «зачислив» себя в друзья их Дома. Дело в том, что убитая русским мерзавцем–офицером в облагодетельствованной ею Болгарии Ольга Николаевна Полтавцева—Скобелева была родной сестрой графини Екатерины Николаевны Адлерберг, супруги министра Императорского двора и уделов при Александре II графа Александра Владимировича Адлерберга 2–го (родного дяди гостя). Того мало, Екатерина Николаевна, бессменно 22 года возглавлявшая и Российское Противораковое Общество и многочисленные фонды по борьбе с этим страшным недугом, являлась косвенною начальницей подвизавшегося в Красном Кресте самого папаши будущего «красного» министра…

И теперь, в канун Рождества 1921 года, в самом сердце большевистской столицы сын своего отца–земца — революционер по специальности — Георгий Васильевич Чичерин встречает с надеждою племянника этой самой Екатерины Николаевны. И приглашает в гамбсовы кресла «красного» министерского (пусть комиссарского, пусть наркомовского) кабинета… племянника же ближайшего друга и сподвижника убиенного императора Александра II графа Александра Владимировича Адлерберга. И граф Николай Николаевич, — сын графа Николая Владимировича, младшего брата предыдущего (не перепутать бы!), а ныне «беглый белогвардеец» (самое «малое» по тогдашнему «табелю о рангах»!), внутренне смеясь, — располагается в антикварной нирване большевистского министра.