Виссарион Григорьев - И корабли штурмовали Берлин

«Когда он сам-то спит?» — ворчали иной раз командиры в летах. Командующему тоже было под пятьдесят, но его силы казались неистощимыми. Он любил и успевал многое проверять лично, причем на обнаруженные недостатки, упущения реагировал подчас весьма горячо. Однако это никогда не было придирками. За всем, чего командующий добивался, что придумывал нового (на это он был горазд), виделось стремление расширить наши боевые возможности.

Из боевой подготовки исключалось все искусственное, не соответствовавшее условиям нашего театра. Так, был отменен строй кильватера при совместном плавании. В то же время Кадацкий-Руднев потребовал от всех нас овладеть лоцманскими навыками кораблевождения.

Такая задача ставилась и раньше, однако далеко не все командиры и штурманы знали Амур так, как Сюбаев или Бирин. Кое-кто просто привык иметь под рукой лоцмана-речника, который вовремя подскажет: «Здесь надо держать вон на то сухое дерево» — или даст другой местный ориентир, — так было спокойнее. А уж при совместных плаваниях, особенно всей флотилией, принималось как должное, что на мостике головного монитора рядом с командиром стоял хромой старик Казанцев — отставной матрос, служивший при штабе лоцманом по вольному найму.

Новый командующий положил таким привычкам конец. Вспоминается в связи с этим, как командир монитора, которому предстояло идти головным под флагом командующего, решил все же взять с собой Казанцева, но, разумеется, не на мостик. При приближении к особо трудному участку реки лоцмана посадили на палубе около шпиля и дали ему, благо приближалось обеденное время, миску с кашей. По уговору старик должен был, не оглядываясь на мостик, незаметно показывать ложкой, где надо отвернуть вправо, где взять левее. Но Кадацкий-Руднев разгадал эту хитрость мгновенно, и командир был пристыжен.

Досконального, лоцманского, знания Амура всеми командирами командующий добился. Он сделал это вопросом командирской чести, предметом товарищеского соперничества — кто искуснее сманеврирует на трудных перекатах.

Расширялись связи с соседями-армейцами. Эти связи всегда были тесными, особенно с частями дивизии, прикрывавшей границу к западу и к востоку от Хабаровска. Но теперь к совместным учениям, штабным играм добавился — армейское командование охотно на это пошло — регулярный обмен стажерами.

Полезность взаимных стажировок я знал по собственному опыту. Несколько раньше, когда они еще не вошли в систему (а я еще не командовал кораблем), мне довелось пройти практику в артиллерийском полку, управлять огнем полевой батареи трехдюймовок, стрелявшей с закрытой позиции. То, о чем получил тогда представление, пошло впрок надолго, оказалось полезным и на войне.

Решена была и давнишняя проблема водоснабжения военного городка — людей в нем прибавлялось, и обеспечивать их водой, доставляемой в бочках, стало невозможно.

А однажды командующий вызвал меня и без всяких предисловий объявил:

— Назначаетесь начальником строительства новой бани на Волчьем острове. Разумеется, без освобождения от командования кораблем.

Я счел нужным доложить, что еще никогда ничего не строил.

— Ничего, научишься. Кавторангу полагается уметь все, — ответил Кадацкий-Руднев, переходя на «ты» и называя меня по чину, соответствовавшему моим нашивкам в старом флоте, что означало у него отход от официального тона. — А с кем посоветоваться, найдешь. Разузнай, кто из краснофлотцев был раньше плотником. Слесарей и искать не надо: каждый моторист — слесарь. С кораблей бери кого угодно — сейчас не плаваем. Политотдел даст в строительную команду хорошего политрука.

В то время на Дальнем Востоке в гарнизонах многое сооружалось своими силами. Справилась с задачей и наша сборная команда. Котел для бани взяли со списанной канлодки, подходящие трубы нашлись в портовых складах. С бревнами особых трудностей в таежном краю быть не могло. Деревом покрыли и крышу, поскольку кровельного железа не нашлось. И баня получилась что надо — с парным отделением, с помещением для стирки белья. Старая корабельная донка исправно качала глубинную, чистейшую амурскую воду.

После летней кампании 1935 года переселение плавсостава на зиму в береговые казармы было отменено. И не только потому, что там становилось тесновато, а прежде всего из-за обстановки на границе, Пусть корабли плавать до весны не могли, однако их огневые средства требовалось держать наготове, особенно зенитные. По-новому, о учетом возможности воздушных налетов, расставлялись корабли и в затоне.