Игорь Ефимов - Пять фараонов двадцатого века

Насилие было неизменной частью жизни в Китае той эпохи. Страшный бунт, получивший название «Восстание боксёров», полыхал на огромной территории, когда маленькому Мао исполнилось всего семь лет. Лозунгом восставших было изгнание «белолицых дьяволов», то есть иностранцев. Бунтующие захватили Пекин, осадили дипломатический квартал. В подавлении бунта приняли участие военные подразделения из Англии, Франции, Германии, Голландии, России и других стран. Многие бунтовщики были казнены, но отдельные шайки бандитов продолжали рыскать там и тут по всем провинциям.

Встреча с одной из них чуть не стоила жизни десятилетнему Мао. Он с двумя приятелями оказался вдали от дома на дороге, по которой убегали куда-то испуганные люди. Мальчики зашли в лавку к знакомому торговцу, и тот уговорил их заночевать у него, не продолжать путь в опасное время. Один из подростков впоследствии описал то, что произошло дальше:

«Примерно в середине ночи несколько пьяных верзил с саблями стащили нас с кровати и поставили на прилавок… “Принесём в жертву этих трёх мальцов и выкрасим наши боевые стяги их кровью!” — говорили одни. “Лучше свяжем их и увезём, и пусть семьи выкупают их за солидную сумму”, — предлагали другие… Лавочник умолял их отпустить нас в кровать и предлагал им вино, еду — всё, что есть в магазине. Как мы узнали позже, он принадлежал к той же шайке и потому его слова возымели действие. Пошумев ещё немного, бандиты ушли, и мы вернулись в спальню». [47] Там же, стр. 22.

Нехватка продовольствия часто возникала из-за того, что торговцы рисом придерживали его, дабы взвинтить цены. Занимался этим и отец Мао. Голодающие начинали бунтовать, их жестоко подавляли. Публичные казни должны были внушать населению покорность. Проходили они и в городе Чанша, ближайшем к деревне Мао административном центре. Рассказы свидетелей рисуют такую картину:

«На преступников надевали белые безрукавки с чёрными иероглифами, означавшими бандит или убийца и затем в открытых повозках возили по городу. Впереди шли солдаты с ружьями и саблями… Повозив приговорённого по улицам, его в конце концов сбрасывали с повозки на площадь, запруженную толпой. Один из солдат отдавал свою саблю товарищу, подходил к преступнику и становился перед ним на колени… Он просил обречённого простить его за то, что он должен был с ним сделать. После этого осуждённого ставили на колени, и солдат, взяв назад свою саблю, быстрым ударом отсекал ему голову… Иногда головы казнённых не выставлялись на шестах, а вывешивались на столбах в ящиках без стенок на всеобщее обозрение». [48] Там же, стр. 23.

Школьное преподавание тоже строилось на наказаниях. Учитель Мао был поклонником Конфуция и избивал учеников, предпочитавших читать романы про разбойников. В какой-то момент десятилетний Мао так устал от брани и побоев, что убежал из школы и из дома. Три дня он скитался в окрестных лесах, пока семья не отыскала его. К его удивлению, этот маленький бунт принёс результаты. Его стали меньше бить и лучше кормить. Отец с нетерпением ждал, когда мальчик настолько овладеет арифметикой, что сможет считать на счётах и помогать ему вести дела в конторе. [49] Snow, Edgar. Red Star Over Chinа (New York: Grove Press, 1968), р. 131.

Рассказывая в 1930-х годах о своём детстве американскому журналисту Эдгару Сноу, Мао с благодарностью вспоминал «радикального» учителя, у которого ему довелось учиться в одной из школ. Этот преподаватель был убеждённым атеистом, призывал избавиться от всех богов, закрывать буддийские храмы и открывать в них школы. Его уроки глубоко запали в память будущего революционера. [50] Ibid., p. 136.

Когда Мао решил оставить школу, отец не возражал, надеясь, что сына можно будет использовать в качестве бухгалтера в конторе. Но подросток любыми правдами и неправдами увиливал от работы. Страсть к чтению захватила его, он проводил часы за книгами, а по ночам читал, пряча светильник за плотной занавеской. Отец, застав его за книгой посреди ночи, поднимал страшный скандал. «Ты тратишь столько масла, что семья пойдёт по миру», — кричал он. [51] Панцов, ук. ист., стр. 25.

Чтобы остепенить строптивого сына, родители прибегли к испытанному средству — решили его женить. Четырнадцатилетнему мальчику подобрали дальнюю родственницу, которая была на четыре года старше него. Бракосочетание прошло по всем правилам, но поставленной цели не достигло. Через полгода Мао-сын просто сбежал из дома и впоследствии никогда не вспоминал о своей первой жене. Ходили сплетни, что она осталась в доме на роли наложницы Мао-отца. Во всяком случае, скупой отец в последующие годы не отказывал блудному сыну в присылке денег на жизнь и на оплату учёбы в различных школах. [52] Там же, стр. 34.