Анатолий Фоменко - Как было на самом деле. Каждая история желает быть рассказанной

В ответ прозвучали комментарии на заявление Новикова. В конце концов, было учтено положительное мнение о наших исследованиях, разделявшееся, как было отмечено, также несколькими выдающимися зарубежными математиками. Прозвучало даже резко отрицательное мнение о Новикове одного из членов Пленума, – а именно, известного физика, академика Александра Михайловича Балдина, директора Лаборатории высоких энергий Объединённого института ядерных исследований, – что это уже далеко не первый случай, когда Новиков пытается голословными обвинениями, причем в скандальной форме, бросить тень на работы крупных ученых. В своем резком выступлении А. М. Балдин сформулировал вывод так: «Новиков – клеветник, и он осужден Академией, как клеветник». В итоге, Пленум Комитета четко поддержал нашу работу и присудил Государственную Премию.

Здесь уместно добавить следующее. Мы с Мищенко неоднократно и плодотворно работали вместе. В результате сделали несколько важных математических работ. Несколько раз и подолгу вели совместные спец-семинары на мехмате. При этом, надо сказать, наши характеры, мировоззрение и поведение весьма сильно отличаются, и иногда между нами вспыхивали разногласия и конфликты, порой довольно резкие, как по работе, так и в разных других вопросах, так сказать, «по жизни». Однако мы всегда старались (и нам это удавалось), чтобы это не влияло на нашу совместную научную деятельность. А теперь вернемся к выступлениям Новикова против нас.

Раздражение С. П. Новикова, направленное не только на меня, но и на А. С. Мищенко, объясняется, по-видимому, довольно просто. Дело в том, что, по моему мнению, А. С. Мищенко более сильный и разносторонний математик, чем С. П. Новиков. Это проявлялось в том числе и в их совместных работах, что я наблюдал неоднократно. Новиков должен быть за многое благодарен своему соавтору Мищенко. Кроме того, стоит упомянуть следующее. С. П. Новиков получил премию Филдса за доказательство топологической инвариантности рациональных классов Понтрягина (целочисленные классы не инвариантны). Через некоторое время известный математик М. Громов, ученик Рохлина, дал существенно более простое и наглядное доказательство этой теоремы: M. Gromov, «Positive Curvature, Macroscopic Dimension, Spectral Gaps and Higher Signatures”, Functional Anal. on the Eve of 21-st Century, v.II. Progress in Math., Basel-Boston: Birkhauser, Vol.132, (1995). Так вот, радикальное упрощение главной, основной теоремы Новикова было получено, в частности, именно благодаря работам А. С. Мищенко, использованных М. Громовым. В результате возникло новое научное направление. Об этом Мищенко неоднократно рассказывал на семинарах. Позднее общую картину, ставшую теперь полностью прозрачной, А. С. Мищенко описал в своем обзоре: «Формула Хирцебруха: 45 лет истории и современное состояние» на конференции «Топология и динамика: Мемориал Рохлина» (19–25 августа 1999 г.). Новиков был весьма раздражен этими яркими результатами вообще, и в первую очередь тем, что инвариантность рациональных классов Понтрягина получила существенно упрощенное доказательство.

Все эти обстоятельства, по-видимому, объясняют, почему С. П. Новиков сделал все возможное и невозможное, чтобы воспрепятствовать избранию А. С. Мищенко в Российскую Академию Наук. Каждый раз, когда разные ученые, в том числе и я, выдвигали А. С. Мищенко в РАН, С. П. Новиков во время академических обсуждений перед голосованием категорически заявлял, что он считает Мищенко своим учеником, и что Мищенко недостоин избрания. Добавляя при этом: «мы его уже отпели». К сожалению, это повторялось несколько раз.

Поездка в Японию, в Токио и в университет г. Айзу, для совместного руководства с профессором Кунии работой созданного нами математического центра. С 18 по 25 февраля.

Поездка вместе с Таней в США, в Нью-Йорк, в Dowling College, 20–25 апреля. Директор колледжа проф. James E. Caraway предложил мне написать совместную книгу по компьютерной геометрии и визуализации математических понятий. Обсуждали с ним план книги. Я выступил с несколькими математическими лекциями. Также была организована выставка моих графических работ. Caraway возил меня в Нью-Йоркский National Art Club, где его президент предлагал мне вступить в их Клуб. Профессор Caraway давал мне лестную рекомендацию. Но ввиду краткости визита и множества дел, это мероприятие не состоялось.

Поездка вместе с Таней в Германию, в г. Бонн, математический институт Макса Планка, 10–29 июля. Научные доклады и совместные математические исследования с учеными института. В частности, мы активно сотрудничали с известным математиком, специалистом в области вариационного исчисления, профессором Стефаном Гильдебрандом, рис. 3.149. Бывали у него дома. У Стефана – большая библиотека старинных книг. В частности, редкое издание «Альмагеста» Клавдия Птолемея, рис. 3.150. Гильдебранд был очень гостеприимен, у него дома мы отведали настоящую немецкую кухню. Пригласил в пеший поход, вместе со своими студентами, по горам в окрестностях Бонна. Впечатление было очень яркое.