Алекс Гилберт - Я – приемный сын

Мне показалось странным, что он решил начать мой визит в родной город с такого экзотического места. Выяснилось, что он хотел, чтобы я навестил могилы его родителей – моих биологических бабушки и дедушки. С матерью Михаила мне довелось встретиться еще в свой первый приезд, и я помнил, что она очень старалась понять все происходившее. Потом она ждала, чтобы я навестил ее еще раз, но, к сожалению, я опоздал. Пока мы ехали на кладбище, я рассматривал из окна город и задавал множество вопросов. Михаил отвечал мне взаимностью, расспрашивая о моей жизни.

Так, обмениваясь накопившимися за время разлуки новостями, мы вошли на кладбище. Было очень холодно. Вместе со всеми я шел по дорожкам, и вскоре мы остановились у могил матери и отца Михаила, чтобы отдать им дань уважения. Михаил сказал, что очень доволен тем, что я побывал здесь, но жалеет, что я не застал его мать в живых.

Мы были вынуждены придерживаться жесткого графика, поэтому сразу после посещения кладбища направились в Дом ребенка. Впрочем, перед этим мы сделали короткую остановку у местного порта. Мы с Михаилом немного прошлись, и он рассказал мне кое-что из истории Архангельска. Мои родители тоже гуляли здесь в 1994 году, перед тем как забрать из приюта меня и брата.

Признаться, я и сам не знал, чего ожидать от посещения Дома ребенка. Мы находились совсем рядом. Я увидел его из машины и сразу понял, что это именно он. Меня охватило волнение, я никак не мог успокоиться – необычное для меня состояние. Эмоциональное возбуждение, при котором я и сам был не в состоянии понять, какие именно чувства испытываю. Ясно было лишь то, что я рад оказаться здесь.

Машина остановилась, мы вышли. Мне дали цветы, чтобы я преподнес их тем, кто будет встречать нас. Минуты тянулись невыносимо долго. Мы подошли к двери, я взглянул на табличку, пытаясь прочесть ее, но мало что понял. Однако на Михаила и Настю мои успехи в овладении русским языком произвели впечатление. Все были сосредоточены, мне же не терпелось попасть внутрь.

Для начала нас представили охранникам и воспитательницам. Со мной поздоровалась женщина, назвавшаяся Ольгой. Она ухаживала за мной, когда я жил здесь в 1994 году, и помнила меня. Я, честно говоря, не мог поверить в происходящее. Полагаю, Ольга испытывала те же чувства. Нам обоим момент казался не совсем реальным. Я смотрел по сторонам, пытался заставить себя поверить, будто что-то узнаю, – и не мог. К тому же с тех пор, как я покинул этот дом, помещение успели перестроить, все было по-другому.

К моему приезду персонал успел подготовиться: на стенах для меня развесили фотографии; были и снимки начала девяностых годов, когда я жил здесь. Увидел я и некоторых детей, живущих там сейчас, и вот тогда-то впечатление стало действительно ошеломительными.

Я вошел в комнату, где когда-то размещалась моя группа. Теперь в ней было всего семеро малышей. Нас было куда больше, так что можно было порадоваться, что количество сирот сократилось. Сотрудники прилагали массу сил, ухаживая за детьми, среди которых было много больных. Мне хотелось как-то помочь им. Часы, проведенные в Доме ребенка, вызвали у меня очень сильные эмоции.

Я задал сотню вопросов, связанных с работой Дома ребенка. В тот день я много узнал и, как уже говорил раньше, нисколько не жалел о том, что принял решение приехать туда. На Михаила посещение приюта тоже произвело большое впечатление. Естественно, с нами была и Настя, переводчица. Лишь тогда Михаил впервые увидел документы о моем поступлении в Дом ребенка.

Эти бумаги заполняла моя биологическая мать Татьяна, передавая меня в Дом ребенка. В них сообщалась лишь точная дата, когда я попал туда, и некоторые подробности, касавшиеся моего рождения. Я видел, с каким волнением Михаил воспринимал все эти сведения, и знал, что он жалел о том, что не был тогда в курсе о моем существовании. Он до сих пор не понимал, почему Татьяна не рассказала ему, что забеременела и родила. Думаю, и не поймет. Но я не раз говорил ему, что все вышло как нельзя лучше, и нужно быть благодарным судьбе за то, как она сложилась. Михаил, хоть и был расстроен, не мог не согласиться со мною.

После беседы и осмотра Дома ребенка настало время уходить. Я пообещал вернуться в ближайшую среду и продолжить осмотр. Покидая Дом ребенка, я испытывал самые разнообразные эмоции: пытался отыскать в памяти хоть какие-то обрывки воспоминаний о том времени, но никак не мог. Я был благодарен сотрудникам Дома ребенка за то, что они согласились встретиться со мною. Я хотел помочь им, и уверен, что смогу это сделать уже в недалеком будущем. Они знали и мою биографию, и о моем проекте.