Антонина Пикуль - Валентин Пикуль

Самой заветной мечтой автора было увидеть опубликованным полный текст романа, который является краеугольным камнем в понимании и в познании характера, творчества, да и всей недолгой жизни Валентина Пикуля.

Так считал он сам.

Лёд тронулся только в 1989 году.

«Я, видевший столько смертей, понял, что есть только одна смерть — это смерть моей подруги…»

Зимой 1979 года Вероника заболела всерьёз и надолго. Беспокоило сердце. Иногда по 3–4 раза в сутки приходилось вызывать скорую помощь. После очередного серьезного приступа её положили в больницу, хотя она отчаянно сопротивлялась.

Проснувшись, Пикуль сначала шёл на Матвеевский базар, покупал продукты, затем готовил еду Веронике и шёл в больницу. Не работалось, да и жить в квартире практически было неуютно — из-за постоянных угроз по телефону, подмётных писем, звонков по селектору. Да и не только…

Никак не обойтись здесь без этого примитивного «однажды»: Пикуль пришёл ко мне на работу растерянный и расстроенный. В руке — авоська с продуктами.

— Вероника серьёзно болеет. Находится в больнице. Работу забросил. Сегодня она попросила докторской колбасы. Обошёл множество магазинов, базары — напрасно. Я сейчас за этот кусок колбасы готов заплатить золотом! — нервно с отчаянием говорил он.

Сразу после ухода Пикуля в библиотеку зашёл генерал, фамилию которого называть не буду, поскольку нет никаких обид на него и быть не может. Зная, что в его компетенции разрешить проблему Пикуля, я решила попросить каким-нибудь пайком помочь знаменитому писателю в эти трудные дни. Выслушав мои пояснения, генерал спросил:

— А что, разве в магазинах нет докторской колбасы?

Бытие определяет сознание… И мне до сих пор стыдно за эту тщетную попытку вымолить благотворительность за деньги. Невольно подумалось: вот наглядная связь экономики и литературы. Ведь сколько бы замечательных вещей написал Пикуль за то время, которое он потратил на хождения за лекарствами и колбасой.

А лекарства Веронике нужны были постоянно. Он обратился в аптеку Союза писателей Латвии. Там ему дали «от ворот — поворот»: «Вы не наш».

Валентин попросил Людмилу Алексеевну Салееву (супругу главного редактора газеты «Советская Латвия») помочь ему в это трудное время. Она познакомила его с заведующей спецаптекой, что находилась на углу Кирова и Стрелниеку, Полиной Карповной. Теперь часто можно было видеть Пикуля шагающим с букетом цветов на «свидание» с Полиной Карповной.

Видя такую безысходность в жизни писателя, старший морской начальник Риги контр-адмирал Мальков Евгений Георгиевич предложил Валентину Саввичу определить Веронику в военно-морской госпиталь, где военные врачи всегда придут на помощь.

Пикули зимой переехали жить в Булли, поскольку военно-морской госпиталь находился поблизости от дачи. Веронике в госпитале стало лучше, и начальник госпиталя, милейший человек, Геннадий Петрович Сухарев, разрешил ей на выходные отлучаться домой. Пикуль был благодарен медикам и доволен, что Веронике выделили отдельную палату.

Хоть и привык Пикуль к чистоте и порядку ещё на флоте, но в пятницу, к приезду Вероники из госпиталя, готовил вкусный обед, брился, наводил глянец в комнатах.

Наступило 14 февраля — страшный, трагический день для Пикулей.

Судьба вступила в смертельную схватку за жизнь…

И в этот её приезд было всё как обычно: она обошла комнаты, покормила птиц на веранде (там была кормушка) и хотела подогреть обед Пикулю.

Впрочем, предоставим слово Пикулю:

«Я никогда не забуду этот день, сверкающий и солнечный.

Вероника находилась в соседней комнате… и вдруг я услышал ее странный позывной крик: Вале-е-е-е…

Я быстро влетел в комнату. Возле стола стояла Вероника…

Но она была уже мертва… Едва мои пальцы коснулись её халата, Вероника упала мне на руки, и я понял, что это конец… Дрожащей рукой набрал нужный номер госпиталя:

— Это я, Пикуль! Приезжайте, Вероника без сознания. — Я не хотел произносить слова смерть!»

Похоронили Веронику на Болдерайском кладбище, недалеко от дачи.

Слова прощания произнёс адмирал Е. Г. Мальков.

Гражданских на похоронах было мало — кладбище заполонили офицеры флота и их жёны. А по периметру кладбище было оцеплено матросами — во избежание провокаций.

После похорон жены Пикуль впал в ступор. Наступила череда безрадостных дней, похожих один на другой — без неё. В доме тишина. Только пёс Гришка напоминал время от времени о себе. Он — настоящий друг — как будто всё понимал: не скулил, ничего не просил, только ласкался, упираясь мордочкой в ноги.