Антонина Пикуль - Валентин Пикуль

Другой немецкий историк — Бернард Гомм «дотошно подсчитал, что по тихоходному пароходу гитлеровские моряки выпустили две торпеды, произвели 11 выстрелов 150-мм, 43 выстрела орудиями 127-мм и 82 выстрела 37-мм. А “Ижора”, гружённая лесом, упрямо не тонула, и лишь после того, как эсминец “Шеманн” сбросил ей под борт две глубинные бомбы, наступил конец».

Как очевидец и участник событий — артиллерийский офицер с эсминца «Фридрих Ин» Юрген Брунк, который в числе других моряков расстреливал «Ижору», выступая на этой конференции, говорил: «…по законам войны у нас не было иного выбора заставить “Ижору” замолчать.

Сопротивление “Ижоры” было мужественным и храбрым, но безнадёжным… Я сегодня сожалею, что война на море нас вынудила стрелять друг в друга, и что на храброй “Ижоре” погибло столько людей, выполняя свой долг перед Отчизной.

Мы должны стремиться извлекать уроки из прошлого и при взаимном уважении делать всё для того, чтобы восполнить пробелы истории, содействуя взаимопониманию между немецким и русским народами.

Приветствую всех русских ветеранов Полярного конвоя и всех российских моряков, которые чтят память храброй “Ижоры”».

Завершающими словами на конференции были озвучены пророческие мысли Валентина Пикуля, который завещал в «Реквиеме каравану PQ-17»: «Помните, люди, эту “Ижору!”»

Валентин всегда дарил мне с надписью авторский экземпляр каждого нового издания любой своей книги. На Калининградском издании «Реквиема каравану PQ-17» написано: «…Авось, эта книга — лучшая из всех…»

И читатели с такой оценкой согласны.

В заключение замечу: говорят, что рано или поздно правда всегда торжествует. Используемое как аксиома выражение неверно и отражает скорее желаемое, чем действительное. Нет, торжество правды наблюдается далеко не всегда… А если она и торжествует, то не сама по себе, а на похоронах части здоровья и нервов, погибших во имя того, чтобы среди вороха лжи и дезинформации докопаться до первозданной правды факта…

«Ставя последнюю точку в гибели конвоя, я чувствую себя матросом с каравана, и спина сразу покрывается ознобом мурашек, будто палуба уже выскальзывает из-под ног, а сейчас предстоит кидаться с борта высотой в три добрых этажа прямо в ледяную купель, в которой — я знаю! выжить мне не удастся…

Эту летопись я посвящаю как скромный реквием памяти тех, кого мы не дождались летом 1942 года. Памяти всех честных бойцов против фашизма — советских, британских, американских и польских моряков, которые через ад проводили свои караваны.

Вечная память всем им, уснувшим посреди ледяных вод в тех высоких широтах, что грохочут между Мурманом и Шпицбергеном».

Заключительный аккорд ушедшего года продолжал воздействовать на Пикуля. Никогда он не читал ни одну из своих вышедших книг. Обычно, внимательно осмотрев внешний вид и титульный лист вновь поступившего авторского экземпляра, Валентин ставил его на полку и практически больше к нему не прикасался.

«Фаворит» стал исключением. Валентин несколько раз брал книги, перелистывал, рассматривая оформительскую графику. Глаза подсознательно, почти автоматически скользили и по тексту.

Стоп!.. Что-то не совсем знакомое… Пикуль перечитывает, сверяет с рукописью — у него не так… Мягко говоря, неточность. И здесь случилось то, что ввиду необычайности события я выделю курсивом: Пикуль начал читать свой роман.

Опечатка… Опять неточность… Ещё опечатки — одна, другая…

Корректорская работа издательства вызывала в нём раздражение.

— Про себя не говорю, — сокрушался Валентин Саввич, — но разве можно так неуважительно относиться к читателям?

Только проделав до конца эту несвойственную для себя операцию, писатель отложил своего «Фаворита» в сторону. Теперь он с энергией человека, отставшего и желающего наверстать упущенное, набросился на чтение интересующих его книг…

Яркость впечатления от эмоционального разговора с Валентином сохранила моя подробная запись в дневнике.

— Ты только послушай… — И Пикуль, приглашая меня в свои переживания, начал читать. Читать о том, как японцы, хозяйничавшие тогда в Маньчжурии, отмечали в Харбине годовщину праздника победы при Цусиме. Торжества были пышными. Огромная процессия со знамёнами и оркестром растянулась почти на километр в длину. И во главе процессии шли царские генералы в парадной форме при всех орденах и медалях.