Алексей Беляков - Алла Пугачева. Жизнь и удивительные приключения певицы

И это еще до «Арлекино».

Но вернемся в Тамбов.

Из-за госэкзаменов Алла прибыла туда с опозданием. Миколас с друзьями встречали ее на местном аэродроме.

В руках у Аллы была огромная тарелка.

— Это еще зачем? — засмеялся Миколас.

— А вот зачем! — Алла отбежала чуть сторону и, прикусив губу, бросила тарелку прямо на бетон. Пилоты, техники, пассажиры, спешившие мимо, разом вздрогнули и замерли.

— На счастье! — весело закричала Алла. — Чтобы мы все были счастливы! Да дравствует Тамбов! Да здравствует весь мир!

В это лето они действительно были счастливы.

Весь июль бригада из училища развлекала по вечерам колхозников программой под названием «Бумажный кораблик». Мужики и бабы с загорелыми лицами радостно хлопали, их светловолосые дети прыгали прямо перед сценой, громко требуя показать еще чего-нибудь «для смеху». В последних рядах кто-то звякал стаканами.

«Как-то мы ехали из одного села в другое, — вспоминал Миколас. — Автобус нам дали полуразвалившийся, к тому же уже третий день не прекращался ливень. Мы застряли в грязи посреди поля. Шофер матерился, мы были измученные… Откуда-то взялся трактор. Автобус прицепили к нему, и кое-как мы выкарабкались».

В конце июля творческая командировка завершилась. Пора было начинать семейную жизнь. Отношения с Миколасом-Мишей крепко сцементировала тамбовская грязь.

К тому же ей наверняка уже хотелось уверенного суверенитета в двадцать лет.

Сам Миколас, по его словам, к браку тогда не стремился: «Еще не нагулялся». Но Алла проявила настойчивость.

Через несколько дней за столом в комнате родителей напротив Бориса Михайловича и Зинаида Архиповны сидели Алла и Миколас.

С подобающей церемонностью Миколас попросил руки Аллы. Родители не возражали. Борис Михайлович даже был искренне рад — они с Мишей друг другу симпатизировали.

И в тот самый момент, когда уже пора было переходить к обсуждению свадебных деталей, в прихожей зажужжал звонок.

Через пару минут в комнату вошел загорелый Валера Романов. Он держал в руках торт, букет и бутылку шампанского. («Весь этот банальный набор», — не без ехидства замечал Орбакас много лет спустя.)

Валера вернулся из «египетского плена» с самыми серьезными намерениями.

«До этого я видел Романова только на фотографиях, — вспоминал Миколас. — Алла рассказывала, что он за ней ухаживал.

Когда Валерий вошел, я сразу подумал: "Вот! Не хотел ведь я этой нашей свадьбы!". Я быстро собрался и сказал Алле, чтобы они с Романовым обсудили все без меня. И уехал ночевать к друзьям».

С друзьями Миколас изрядно выпил и улегся спать, будучи уверенным, что Аллы Пугачёвой в его жизни больше нет.

Ранним похмельным утром разбудил звонок в дверь.

Никто не открывал, и пришлось вставать ему. На пороге стояла Алла:

— Ты что это? Пошли заявление подавать!

— А Романов?

— Все. Нет Романова.

Липецкая филармония

Крысы

Драка из-за пианиста

Незадолго до «свержения Романова» приятель с Воронцовской улицы, Валера Приказчиков, пригласил Аллу в свою группу «Новый электрон».

Мама снова была не очень довольна: опять Алла хочет петь. Еще большие неприятности ожидали Зинаиду Архиповну позже, когда она узнала, что «Новый электрон» будет числиться при Липецкой филармонии. Алла долго не могла втолковать маме, что от музыкантов отнюдь не требуется поселяться в Липецке.

Ни один артист в советское время был не вправе существовать сам по себе и обязательно «приписывался» к какой-нибудь филармонии или концертной организации. Сплошь и рядом наблюдались забавные ситуации, когда человек, всю жизнь проживший в той же Москве, на гастрольных афишах значился как артист Ворошиловградской, Кемеровской или бог еще знает какой филармонии. Главное — быть приписанным, то есть иметь профессиональный статус.

Группа «Машина времени», например, с радостью согласилась работать с неким гастрольным театром при «Росконцерте». Андрей Макаревич тут же бросил кульман-ватман и с наслаждением уволился из своей архитектурной конторы. Правда, тот гастрольный театр оказался сомнительным, но, впрочем, песня не о нем.

Если какая-нибудь творческая единица преуспевала, то с чистой совестью перебиралась из одной организации в другую, ту, что предоставляла большие блага. Многие артисты за время своей сценической активности успевали сменить по десять вывесок в погоне за «синей птицей» в виде гонораров за выступление. Система их исчисления была непростая, с коэффициентами и процентами, но в целом унизительная.