Михаил Шервуд - Байки

Дед переживал “медовый месяц”, был счастлив и всем доволен. А тут, увидев ямку с соломинкой и двух спящих “чабанов”, всё понял и рассвирепел.

Проснувшись, мальчишки рванули в разные стороны. Алиму дед крикнул: “Стоять, собака трусливая!” А Котьку, догнав в несколько в несколько прыжков коня, лупил нагайкой, пока тот не упал. Тогда дед принялся за Алима. Когда Алим поднял руки, защищая лицо, дед заорал: “Если мужчина, опусти руки, пёс паршивый!” – и продолжал бить.

Потом сказал: ”Идите к доктору. Если он вас простит, ты вернёшься домой. Не простит, иди, куда хочешь.”

Доктором был Котькин отец. Точнее, ветеринаром. А идти надо было километров сорок. Да ещё неизвестно, чем всё кончится, учитывая бешеный нрав и лошадиную силу Котькиного отца.

Они пошли, не очень представляя, куда идти по степи. Где – то там, вон там, кажется, была Шонуста, а за ней Джурак, а потом, километров через двадцать, мост через Куберлэ, а потом Котькин дом.

Они вышли на шлях, или как там говорят, на сошу, и увидели медленно двигающуюся возилку с волами. Когда она догнала их и они попросили подвезти, возница только свистнул, увидев исполосованные лица и порванную одежду мальчишек. “ За что вас так – то?” – “А мы план курили, - объяснил Алим, - а дед застал.” – “Тогда оно, конечно, - протянул возница, - таким джигитам только на коне. А у меня волы.” И заорал на волов: “Цоб – цобэ, мать вашу по голове, заслушались, курвы! А ты, москвич хренов, ещё доктора сын!” – и врезал батогом одного и другого.

Котькин отец был человеком в этих краях известным и очень уважаемым, потому что всё время своё проводил, мотаясь между отарами и гуртами. Стоило его только попросить, и он в любое время дня и ночи, в любую погоду мчался лечить любую животину. В любую даль. Собственно, он приехал сюда, чтобы набрать материалы для диссертации, а потом вернуться в Москву. Но втянулся в такую жизнь, она ему пришлась по душе, он решил здесь остаться. Просто он был нужен здесь. А в Москве только собачки да кошечки, да их толстомясые наштукатуренные хозяйки – дуры, от которых тошнило любого нормального человека.

С женой он разошёлся тихо, отдав ей дочь и все деньги, себе оставив сына. Собственно, они должны были расстаться, иначе и быть не могло. Он считался подающим большие надежды, а она хотела быть женой учёного. Она поехала за ним, думая, что это ненадолго. Потом она могла бы говорить подругам, как она помогала мужу делать диссертацию. А он, оказалось, променял её и семью на грязных чабанов и гуртоправов, от которых мерзко пахло в квартире. Лошади ему были нужнее, чем она, дети и квартира в Москве. Когда она всё поняла и поставила вопрос: я и диссертация или… Он сказал спокойно: хорошо, уезжай.

Котька зиму проводил в интернате, потому что десятилетка была только в районе. Конечно, отец приезжал к нему в интернат чаще, чем домой. Летом Котька мотался с отцом, его знали как сына всеми уважаемого ветеринарного врача. Доктора.

…Утром прадед Алима приехал к Котькиному отцу просить прощения за правнука. Со стороны, наверно, смешно было смотреть, как они, выпив по паре стаканов, просили прощения друг у друга – один за внука, второй за сына. Потом разбудили избитых ещё раз мальчишек и отправили пешком назад – пасти сакман. Им сказали, что они прощены, но на второй раз надеяться не стоит.

В семье Алима их накормили, смазали шрамы и синяки какой – то вонючей гадостью, после чего боль быстро прошла.

Прадед Алима, ещё хмельной, предложил Котьке жениться на младшей сестре Алима, Шавдал. “Когда войдёт в возраст.” – сказал он.

Вообще – то Котька жениться не собирался. Они с Алимом хотели стать лётчиками – испытателями, а зачем жена человеку, вся жизнь которого - ежедневный смертельный риск? Но, с одной стороны, деда обижать не стоило, а с другой, восьмилетняя Шавдал была очень красивой, а поскольку ждать, когда она подрастёт, было ещё долго, то Котька согласился. Всё равно, потом, когда Котька станет лётчиком – испытателем, всем и так станет ясно, что к чему. Так Шавдал и Котька стали невестой и женихом.

А зимой случилось ужасное.

Котькина мать прислала письмо, в котором приглашала его к себе на зимние каникулы. Зима в том году была необычно снежная, морозная и как всегда в степи, вьюжная. Куберлэ в тех местах, где сдуло снег, промёрзла до дна, а местами подо льдом была пустота. А выше промёрзшего места вода взламывала лёд и широко разливалась по степи.

Полное название речки Куберлэ Безводная, потому что она летом пересыхает практически вся. Только местами, где бьёт родничок, накапливается воды на коротенькую речушку. Зато вот после осенних дождей и весной… Непересыхающие речки в тех местах именуются Мокрыми. Скажем, Буйвола Мокрая.