Джон Дуглас - Охотник за разумом. Особый отдел ФБР по расследованию серийных убийств

Как и его кумир Джек-потрошитель, в какой-то момент «СПУ» вдруг перестал убивать. Впрочем, я уверен, что в данном случае дело обстояло иначе: после допроса в полиции преступник занервничал, решив, что ему сели на хвост, и благоразумно решил остановиться, пока у полиции не накопилось достаточно улик, чтобы упечь его за решетку. Хотелось бы верить, что мы его обезвредили, но порой дракон все же берет верх.

Порой дракон берет верх и в наших с вами жизнях. Жертвой становится не только сам погибший — вместе с ним убийство затрагивает и многих других людей. Я далеко не единственный в нашем отделе, кто терял работу из-за проблем со здоровьем и постоянного стресса. Стоит ли говорить о бесчисленных семейных ссорах и пренебрежении родительским долгом?

В 1993-м, спустя двадцать два года совместной жизни, мы с Пэм оказались на грани развода. Скорее всего, мы дали бы разную оценку случившемуся, но кое-что отрицать просто бессмысленно. Я редко, слишком редко бывал дома, а наши дочери Эрика и Лорен, которые нуждались в отцовской поддержке, росли без меня. Даже находясь в Куантико, а не в командировке, я с головой уходил в работу, и Пэм, должно быть, чувствовала себя матерью-одиночкой. Она хлопотала по дому, оплачивала счета, возила детей в школу, встречалась с их учителями, помогала девочкам с домашней работой и вдобавок успевала еще и сама преподавать. Когда в 1987-м у нас родился сын Джед, в отдел приняли новых профайлеров и я уже не так часто разъезжал по командировкам. Должен признать, я счастлив иметь троих умных, любящих, чудесных детей, но у меня не было возможности как следует узнать их, пока я не вышел на пенсию. Куда больше времени я посвящал мертвым детям, совершенно несправедливо обделяя вниманием собственных малышей, родных и живых.

А сколько раз Пэм обращалась ко мне с какой-нибудь мелочью, вроде очередной царапины или ушиба, которые наши отпрыски зарабатывали, грохнувшись с велосипеда! Но я, пребывая в постоянном стрессе, слишком часто огрызался в ответ, пускаясь описывать во всех подробностях изуродованные тела мертвых детей того же возраста, что и наши, и требуя не приставать ко мне со всякой ерундой.

Конечно, надо сохранять умение сочувствовать. Но со временем, как ни старайся, неизбежно вырабатывается иммунитет к менее ужасным событиям, чем те, которые видишь на работе. Как-то раз я сидел за столом с детьми, а Пэм пошла на кухню открыть упаковку продуктов. Нож выскользнул из рук, и жена сильно порезалась, громко вскрикнув. Мы дружно побежали к ней. Но как только я убедился, что ничто не угрожает ни жизни Пэм, ни даже сохранности ее пальца, я стал с интересом изучать следы крови, мысленно сопоставляя их с теми, что видел на местах убийств. Намереваясь разрядить обстановку, я пошутил: «Смотрите, двигая рукой, мама каждый раз оставляет новый след. Вот так и определяют, что произошло между нападавшим и жертвой». Вряд ли домашним понравилась моя шутка.

Все мы стараемся выработать защитный механизм, чтобы справляться с ужасами, которые видим по долгу службы. Но у защиты есть и обратная сторона. Однажды ловишь себя на мысли, что стал хладнокровным и бессердечным сукиным сыном. Если дома все в порядке, а брак крепок, то и служба дается легче. Но если отношения в семье не ладятся, то любой, даже незначительный стресс-фактор многократно усиливается, обостряя и остальные проблемы. Так случается и у тех, кого мы выслеживаем.

У нас с Пэм был разный круг общения. С ее друзьями я не мог поговорить о том, чем занимаюсь, так что общался только со своими. Я нередко замечал, как скучаю в компании людей, далеких от правоохранительной службы. Меня не интересовали их незатейливые заботы. Когда днями напролет влезаешь в голову то одного убийцы, то другого, уже совершенно безразлично, где у соседа стоит мусорная корзина или в какой цвет он выкрасил забор.

Впрочем, я рад тому, что мы с Пэм сумели остаться добрыми друзьями, пройдя через все невзгоды. Дети живут со мной (кроме Эрики — она теперь в колледже), а с Пэм мы почти все время проводим вместе. Функции родителей мы делим по-честному, то есть пополам. Я счастлив, что не пропустил хотя бы взросление Лорен и Джеда.

Одинокие 1980-е, когда я поначалу был единственным профайлером ФБР на полной ставке — пусть мне и помогали по мере возможности Рой Хейзелвуд, Билл Хагмайер и другие ребята, — остались далеко позади. Теперь в нашем отделе более десяти человек. Этого по-прежнему недостаточно, чтобы справляться со всем объемом работы, но зато позволяет сохранять достаточно близкие отношения как внутри коллектива, так и с местными отделениями полиции, что и стало визитной карточкой нашего modus operandi. Со многими шефами полиции и рядовыми следователями мы познакомились еще во время их обучения в Национальной академии. Так, шериф Джим Меттс, которому я помогал в поисках убийцы Шэри Фэй и Дебры Хельмик, и капитан Линда Джонстон, работавшая с Грегом Маккрери по делу об убийстве проституток в Рочестере, были выпускниками Национальной академии.