Юрий Папоров - Рыбка из «Аквариума»

— Я вам ничего не говорил! Виталий Порфирьевич интересуется вами, — майор приятно улыбнулся и отошел к другому больному.

Очень скоро Петр, просыпаясь по утрам и вспоминая Глорию и дочурок, молил Бога лишь о том, чтобы военфельдшера не повысили в звании или не перевели на другой этаж.

Так пролетели полтора года, и однажды Серко, по заключению полковника медслужбы, был вызван в кабинет к генералу. В то утро «больному» не делали укола.

Генерал убедился, что перед ним, хотя он и выглядел внешне неплохо, был неполноценный человек с «примятым» сознанием. Однако сообщив об этом по команде генералу армии Ивашутину, киевский генерал-медик получил рекомендацию «понаблюдать еще с полгода за больным Серко П.Т. Бывший глава нелегальной резидентуры ГРУ в Мексике все еще продолжал являться носителем важных для ГРУ секретов.

Наконец настал день, когда он оказался за порогом клиники. И даже получил разрешение на поездку в Москву за вещами, хранившимися в центральной каптерке военного коменданта города.

В мире происходили важные события. Израиль и Египет подписали в Вашингтоне мирный договор. В Иране, в результате революции, шах бежал из страны, а фундаменталист Хомейни возвратился из изгнания и основал исламскую республику. Кое-кто отмечал столетие со дня рождения Иосифа Сталина. Но, пожалуй, самым неожиданным событием года было то, что дряхлеющие руководители СССР ввели войска в Афганистан.

А Петр Тарасович, один из тех, кто обеспечивал наращивание военной мощи СССР, в свои 53 года вынужден был заново начинать свою жизнь.

Генерал-полковника Мещерякова, по письму которого Серко был выписан из больницы, он не обнаружил. А может быть, генерал не пожелал с ним встретиться. С Родионом и с Мировым Серко решил повидаться в следующий приезд. Однако у Петра Тарасовича был повод и порадоваться. Руководство ГРУ не осмелилось протянуть свои руки к его личным сбережениям, хранившимся в сберкассе на Неглинной. На его счету лежало более ста тысяч рублей: оклады и премиальные за двадцать лет безупречной работы. Сумма достаточная для безбедного существования.

По выходе из больницы ему предоставили на окраине Киева, но в добротном доме однокомнатную квартиру (взамен отобранной в Москве) и передали под наблюдение Украинского КГБ. Он обязан был отмечаться раз в неделю у оперуполномоченного и раз в неделю у зам-военкома города. Петру строжайше и категорически запрещалось иметь какие-либо связи и переписку с кем бы то ни было за границей и любое общение с иностранцами, проживающими в столице Украины или посещающими Киев.

Маленькой, но очень важной деталью его нового существования являлось то, что майор медслужбы из особого отделения больницы частенько бывал у него в гостях, а в хлебосольном доме Виталия Порфирьевича Петр Тарасович был радушно принят.

В следующую поездку в Москву Серко у мебельного магазина на Ленинском проспекте свел знакомство с одним оборотистым малым и через него, с хорошей доплатой сверху, провернул финский гарнитур для квартиры. Накупил целую библиотеку книг, в том числе и редких, букинистических. Дома же, сделав дорогой подарок военкому города, получил его поддержку в приобретении автомашины «жигули» последнего выпуска. Купил по сходной цене и кооперативный гараж. И зажил бобылем, больше общаясь с книгами, чем с людьми. Почему-то быстро вошло в привычку: как только очень сильно прижимали думы о Глории и дочках, он ехал в Киево-Печерскую лавру, заходил в недавно начавшую действовать Троицкую церковь и часто посещал службы во Владимирском соборе.

Петр Тарасович заставил себя привыкнуть к тому, что не прошло и двух недель со дня его переезда в квартиру, как в двери напротив появился «глазок» и тут же какие-то мастера «отремонтировали» дверь лифта только на его этаже, так что она обязательно сильно хлопала, когда ее закрывали. И дворник, вежливо здороваясь с новым жильцом, всякий раз заводил с ним — нашел с кем! — разговоры о неудобствах жизни, о тех или иных безобразиях, происходивших в городе «с попустительства властей». «Провоцируют, хотят прощупать, как подлечили! — думал про себя Серко. — Ну что ж, щупайте, хрен с вами!»