Чарльз Бекстон - В русской деревне

Моя главная надежда, что эта книжка; поможет многим понять, что Россия не есть какая-то абстракция, не есть что-то однородное. Наоборот, она населена чрезвычайно большим количеством самых разнообразных и очень интересных людей, большею частью к тому же весьма симпатичных.

Июньское утро в деревне Озеро.

В моих воспоминаниях о России центральное место занимает одно июньское утро в 1920 г. в деревне Озеро Самарской губернии. Она расположена к востоку от Волги, недалеко от азиатской границы [1] Эта деревня находится в центре района, испытавшего в 1921 году страшный голод. По всей вероятности, из описанных здесь обитателей этой деревни осталось в живых очень немного. и лежит приблизительно на одной линии с северною частью Персидского залива. Насколько я знаю, в деревне этой до сих пор не видели ни одного англичанина.

В это июньское утро я прогуливался по деревенской улице и испытывал такое глубокое чувство удовлетворения, что до сих пор еще живо помню его. Как секретарю британской рабочей делегации, мне пришлось подвергнуться целому ряду посещений, разговоров, интервью, до крайности утомивших меня. В течение трех недель я непрерывно записывал в свою книжку все новые и новые впечатления, следовавшие одно за другим, и ни разу не удавалось поразмыслить на досуге. И все, что я видел и делал, не удовлетворяло моего главного желания.

С тех пор как мне предложили сопровождать делегацию, во мне возникло честолюбивое желание идти особенной, непроторенной дорожкой и проникнуть в самую глубь страны. Для осуществления этого желания приходилось преодолеть массу препятствий. Так или иначе, мое желание исполнилось, и я очутился в русской деревне, в которой мне предстояло прожить на свободе целую неделю. В первый раз с тех пор, что я приехал в Россию, я мог свободно оглядеться вокруг себя и принадлежать всецело самому себе.

Моей задачей было избрать деревню, которая ничем существенным не отличалась бы от других деревень и потому могла бы быть названа типичной русской деревнею. Я был свободен в своем выборе и попал в эту деревню случайно, не зная заранее ее названия. Я думал даже ехать дальше, но перед этим я в течение двух дней ехал по бесконечной степи, и мой возница сказал мне, что здесь живет его дядя и что вообще в деревне «хороший народ». Я понял, что эта рекомендация достаточно хороша, и, кроме того, — деревня эта решительно ничем не отличалась от всех предыдущих.

Она была очень велика, как и все деревни, в этой области. В такой большой деревне сосредоточивается значительное количество населения, которому вследствие этого приходится совершать длиннейшее путешествие в поле. Деревенская улица, по которой я прогуливался в это июньское утро, имела в длину версты полторы. Она была чрезвычайно широка и густо покрыта пылью и, как это ни странно, напоминала мне австрийский городок. Дома деревянные одноэтажные. У каждого дома широкие ворота с причудливой резьбой на верхней перекладине. Ворота эти ведут во двор, который тянется далеко вглубь. Все деревянные постройки выбелены солнцем, так что у всех один и тот же светло-серый цвет. Под прямым углом к этой главной улице идет несколько уже не таких широких проулков.

Идя не торопясь по пыльной улице, я достиг центра деревни. Это был громадный неправильный квадрат голой серой земли. Здесь стояла церковь, украшенная несколькими различных размеров куполами, похожими на луковицу и выкрашенными в светло-зеленую краску. На воротах и в углах церковной ограды имелись дешевые блестящие украшения красного цвета.

Приблизительно в ста ярдах от церкви находился советский дом, в котором я накануне получил ночлег, по приезде в деревню. Это входит в обязанность деревенского Совета — оказывать гостеприимство всякому, кто имеет при себе дорожное свидетельство, а также снабжать его лошадьми для продолжения путешествия. Мне всегда было неловко просить об этих услугах, но они всегда оказывались с чрезвычайной готовностью.

Пройдя всю деревню и выйдя за ее черту, я увидел перед собой самые разнообразные, постройки: тут были овины для хлеба, избы крестьянской бедноты, одна или две ветряных мельницы, а между ними на большом пространстве что-то вроде кирпичей из грязи, сушившихся на солнце. Эти кирпичи были двух родов. Одни из них предназначались для постройки и носят название саманов. Другие, сделанные из навоза и соломы, употребляются в качестве топлива и называются кизяками. Большие пространства земли были покрыты этими любопытными предметами.