Эндрю Ллойд Уэббер - Снимая маску. Автобиография короля мюзиклов Эндрю Ллойд Уэббера

Затем идет аналог истории Джуди Гарленд с песней «Over the Rainbow». Обессилевшая Эва в своем последнем обращении к народу поет такую же слабую версию «Don’t Cry for Me». И на этот раз песня прекрасно подходит по смыслу. Далее следуют быстро сменяющиеся эпизоды из предыдущих сцен, которые изображают мысли умирающей Эвы перед ее последним плачем. На концептуальном альбоме плач в два раза превышает длину театральной версии, из которой были вырезаны строчки, в которых Эва оплакивает ребенка, которого у нее никогда не было. Когда-нибудь они должны быть восстановлены.

ПЕРВЫЙ АЛЬБОМ С «ЭВИТОЙ» позиционировался MCA как опера. Вполне понятно, что это вызвало возмущение в одних кругах и невероятный ажиотаж в других. Как еще мы могли назвать наше произведение? Оно не было «рок-оперой» – его большая часть исполнена оркестром, и, в любом случае, этот термин уже устарел к 1976 году; не было оно и мюзиклом в традиционном понимании, так как в нем не было диалогов, только песни. Лично я считаю, что это бессмысленная дискуссия. Британские отзывы разделились на два лагеря. Наш вечный соратник Дерек Джевелл из Sunday Times возглавил лагерь под названием «Настоящий шедевр», в то время как тогдашняя поп-библия думающего человека, еженедельник Melody Maker назвал «Эвиту» «Огромным индюшачьим забегом» и пришел в ужас от того, что Джули Ковингтон связана с подобным мусором.Конечно, подобный отзыв не сподвиг Джули помочь нам с раскруткой альбома.

В отличие от «Супезвезды» «Эвита» стала настоящим хитом в Британии и доброй половине развитых стран, но не в США. Сингл «Don’t Cry for Me» медленно, но верно завоевывал британское радио, и в итоге занял место легендарной шестиминутной композиции «MacArthur Park». Диджеи восхищались нашей смелостью оставить одноминутное вступление оркестра.

К концу февраля наш с Тимом первый сингл, который возглавил британские чарты, оказался в невероятно популярном телешоу «Top of the Pops». Но даже тогда Джули Ковингтон отказалась выступать. Правда, она соизволила дать знать о своем присутствии, когда на фоне фотографий Эвы Перон заиграла песня. Я был страшно удивлен, когда «Don’t Cry» заняла первое место в танцевальном рейтинге. Песня с одноминутным вступлением адажио, исполненным симфоническим оркестром, видимо, подразумевала такие танцевальные движения, о которых я и знать не знал. Впрочем, я быстро нашел разгадку. «Don’t Cry» ставили на дискотеках, чтобы расчистить танцпол.

«Эвита» была не единственным моим проектом. Хал Принс как-то предложил мне посмотреть очаровательный фильм «Господин Шекспир», в котором очень юная Фелисити Кендал играла актрису странствующей театральной труппы, которая ставила в индийских городах пьесы Шекспира в пику растущему влиянию Болливуда – невыполнимая миссия, если такая и была в реальности. Я так и не смог понять, как Хал собирался превратить эту историю в театральный мюзикл. Думаю, он тоже не вполне понимал, поэтому задумке так и не суждено было сбыться. Возможно, я просто не был готов к «Господину Шекспиру». Годы спустя я стал продюсером «Bombay Dreams», первого болливудского мюзикла на лондонской и бродвейской сценах, который явил Западу гениального композитора А. Р. Рахмана, который впоследствии получил аж два «Оскара». В Лондоне мюзикл прошел на ура, но Рахман – мусульманин, и когда я поставил мюзикл на Бродвее, критики отреагировали на него так, будто я вступил в Аль-Каиду.В общем, я потерял все свои вложения.

«Паровозик Томас» тоже не был забыт. Я написал несколько песен с Питером Ривзом, нашим рассказчиком из эдинбургского и вест-эндовского «Иосифа». Питер был остроумным писателем с огромным опытом работы на детском телевидении. Джонни Хамп из Granada заказал нам пилотную серию (мы записали ее в январе 1977 года). Руководство телекомпании пришло в восторг, и мультипликаторы приступили к своей кропотливой работе. В моем третьем проекте не было соавторов. Я начал писать «Вариации на тему Паганини».

В конце 1976 года появилось несколько заманчивых предложений, которые грозились увести «Эвиту» с коммерческой сцены. Граф Хэрвуд, занимавший в ту пору пост руководителя Английской национальной оперы, был первым. Мысль о том, чтобы провести премьеру в настоящем оперном театре с полноценным оркестром, была очень соблазнительной, хотя очевидно, что профессиональные оперные голоса совершенно не подходили для нашего произведения. Еще более серьезное предложение поступило от старого друга тетушки Ви, Ронни Нима. Он сразу же предложил экранизировать «Эвиту». Ронни был на очень хорошем счету в Голливуде. Начиная с фильма «Досье ОДЕССА», у всех его проектов были огромные кассовые сборы. Доказательство тому – «Приключение «Посейдона»». Он снял Альберта Финни в мюзикле Лесли Брикасса «Скрудж». Что привлекало меня, так это его обещания относительно звука в фильме. Звуковые возможности кино значительно усовершенствовались со времен «Суперзвезды», и мой опыт заставлял меня опасаться, что «Эвита» никогда не попадет на сцену коммерческого театра. Ронни давил на нас, чтобы мы разрешили ему обсудить «Эвиту» в голливудских кругах, так что во время встречи в моей лондонской квартире в начале 1977 года мы с опаской дали ему свое согласие.