Эндрю Ллойд Уэббер - Снимая маску. Автобиография короля мюзиклов Эндрю Ллойд Уэббера

ТЕМ НЕ МЕНЕЕ, МЫ ПРОДВИГАЛИСЬ ВПЕРЕД. Нашим пиар-менеджером был известный своей лаконичностью Питер Томпсон. Он утверждал, что, если бы ему не понравилось шоу, он бы стоял во время премьеры в фойе театра и говорил бы проходящим мимо критикам, что это «барахло». В общем, он анонсировал, что предварительные показы начнутся в среду, 23 апреля (как водится, он ошибся с датой – среда в тот год выпала на 22 число), а премьера состоится в четверг, 30 апреля. Продажа билетов началась 16 февраля, цены варьировались от 3,75 фунтов до 9,5. Теперь наше шоу называлось просто «Кошки».

Новое название родилось на нашей встрече, посвященной афишам. Кэмерон привлек к работе новое театральное рекламное агентство Dewynters. Его владельцем был «сумасшедший мажор» Роберт де Уинтер, высокий элегантный мужчина, который неизменно ходил с сигаретой в зубах и тратил каждую минуту своей жизни, чтобы соответствовать персонажу, которого для себя же и придумал. Его ключевым сотрудником был Энтони Пай-Джерри, хорошо знакомый мне по стигвудовскому периоду жизни.

Дизайнером был Русс Эглин, который должен был придумать запоминающиеся логотипы, до сих пор неизменно ассоциируется с большими британскими мюзиклами 1989-х годов. Нашей творческой команде представили целый ворох вариантов. Однако у каждого из нас было свое представление о том, как должен выглядеть кот на афише. После месяца молчания с Энтони было достаточно, и он попросил неделю, чтобы придумать совершенно новый вариант. Затем нас всех собрали в кабинете Кэмерона над «Форчн-театром», и мы впервые увидели плакат, который произвел революцию в театральной рекламе.

На совершенно черном фоне были нарисованы два желтых кошачьих глаза, в качестве зрачков которых были силуэты танцоров. Внизу была простая надпись: «Популярная наука о кошках». И никаких актеров, режиссеров, авторов, ничего, кроме названия театра мелким шрифтом в самом низу. Все были потрясены.

Но все же что-то казалось лишним. Название перетягивало внимание с изображения. После того, как мы и так и сяк переставляли его, Тревор предложил убрать «популярную науку». Русс полминуты смотрел на результат, а потом переместил слово «кошки» туда, где по идее должен был располагаться рот кота.

Игра закончилась. У нас появилось название и афиша шоу. Через несколько месяцев это изображение украсило вторую в мире по продажам футболку, которая не могла конкурировать только с мерчем Hard Rock Cafe.

В ЭТО БЫЛО СЛОЖНО ПОВЕРИТЬ, но 9 марта состоялась первая репетиция. Все участники собрались в зале светлой современной церкви в Чизике, пригороде Западного Лондона по дороге в аэропорт Хитроу. В этом месте я не раз прибегал к мольбам во время следующих нескольких недель.Царила атмосфера натянутого дружелюбия, всегда маскирующая уникальную комбинацию страха, нервного ожидания и состояния «какого черта я тут делаю?», которую ощущают актеры, впервые собравшиеся на репетицию нового мюзикла.

У них не было никакого желания просвещаться. Но, после того как Тревор заставил всех сесть в кружок и представиться, им пришлось выслушать его многочасовую лекцию о Т. С. Элиоте. Затем по плану музыкальный руководитель Крис Уолкер должен был сыграть все композиции, по крайней мере, те, что мы успели написать на тот момент. Моей задачей было помочь ему показать, насколько грандиозная постановка нас ждет. Криса Уолкера привел в проект Кэмерон. Он работал с ним в качестве музыкального руководителя на нескольких недавних ремейках.

Все началось хорошо. Мы достойно сыграли увертюру, а я всеми возможными способами избегал упоминаний, что у нас нет ни слов для первой песни, ни номера «The Naming of Cats». Актеры, казалось, купились на мою трансоподобную версию стихотворения или просто сделали вид, но все вроде бы шло хорошо. Но затем пришло время «The Old Gumbie Cat». Крис играл все медленнее и медленнее. Мы едва прошли «The Rum Tum Tugger», которую, впрочем, Пол Николас слышал на Сидмонтонском Фестивале, но на «Mungojerrie and Rumpelteazer» дело застопорилось. Мертвенно-бледный Крис упал на уронил голову на клавиши и сказал, что больше не может играть. Я сменил его и попытался сыграть так хорошо, насколько возможно. Перед обедом Кэмерон сообщил мне, что бедный Крис сказал, что он не выдержит и уволился. Теперь у нас не было ни сценариста, ни музыкального руководителя.

К счастью, Джилли успела придумать достаточно танцевальных па, чтобы на десятки лет вперед избавить нас от прозябания на улице, и большая часть музыки для ее номеров была готова. Я считал, что пару дней смогу водить всех за нос, но потом нам просто необходимо было найти музыкального руководителя, чтобы он хотя бы занялся с актерами вокалом.Во время обеда я позвонил за советом Гарри Рабиновицу. Гарри не был театральным деятелем, его жизнью была киноиндустрия, где он считался самым лучшим дирижером Британии, но его работа над телеверсией «Расскажи мне» показалась мне просто выдающейся, и он хорошо ладил с моими музыкантами. Я рассказал ему все: что у нас нет нормального сценария и даже сценариста, что Валери Элиот может запретить наш проект, но что я глубоко верю в успех и исключительность «Кошек». Не мог ли Гарри посоветовать нам кого-нибудь на роль музыкального руководителя, пока мы с Кэмероном не найдем полноценную замену?