Рудольф Ветишка - Прыжок во тьму

Теперь привели его… Это работа Фиалы, сказал я себе. Но честный это человек или агент? Кто кого должен разоблачить: мы его или он нас? Вейднер смотрит на меня и говорит глазами: «Как быть теперь?» Вероятно, он думал так же, как и я.

Я решился и сказал:

— Его привел Фиала, а я отослал его домой, потому что не верил ему.

Зандер спросил:

— Почему не поверил ему?

— Не поверил потому, что считал его вашим человеком.

А сам подумал: «Этот ответ не повредит. Если он честный человек, он не обидится, а если нет, то я тем самым опять сорвал маневр Фиалы».

Зандер продолжал:

— Кто такой Фиала? Ты все время ссылаешься на Фиалу. Кто это?

— Это Калина, — ответил я.

— Кто он такой?

— Ну, этого я не знаю. Раз не знаете вы, то я уж и подавно. — И добавил: — Его-то уж вы не приведете, руки коротки.

— Когда хочешь, чтобы его привели?

— Это ваше дело.

— В следующий вторник в пять утра увидишь его.

Нас увели, и Моравака я больше никогда не видел.

Почему они решили привести Фиалу? — спрашивал я себя.

Ярослав Фиала.

Не могу не думать о нем. Что его сломило? Как могло случиться, что человек, которому мы полностью доверяли, стал предателем? Неотступно сверлила мысль: «Когда он перешел к ним на службу?»

Фиала рассказывал, что во время оккупации работал сначала на «Авии», затем партия назначила его инструктором. Когда же это было? Точно не помню, очевидно, в конце 1941 года. Он пользовался доверием, с помощью товарищей всегда завязывал новые знакомства. Задания выполнял неукоснительно, доставал паспорта, трудовые книжки, очень часто предупреждал товарищей о грозящей им опасности и тем самым вызывал доверие. Он вошел в состав руководства партии и стал главным связным Центрального Комитета, имел доступ к партийной корреспонденции, и ему был доверен центральный архив. Смола говорил мне, что весной 1942 года Фиала был арестован в Пардубицах, куда ездил в качестве инструктора. Через несколько дней его освободили. В то время начались массовые аресты, за решеткой оказались все члены II подпольного Центрального Комитета КПЧ. Так как об аресте Фиалы никто ничего не знал, то он продолжал пользоваться полным доверием.

Вот что рассказывал Выдра о том, как Фиала связался с Й. Молаком и III подпольным ЦК партии: «Однажды в Душниках жену Молака навестил незнакомый человек и просил ее передать мужу письмо. Молакова в то время не знала, где жил муж, и обратилась за помощью к Михловой, которая посоветовала отыскать меня, полагая, что я что-то знаю.

Когда Молакова пришла к нам, меня дома не было; жена не сказала ей, что Молак живет у нас. Их разговор из соседней комнаты слушал Йозеф Молак. Когда он узнал по голосу свою жену, то не выдержал, открыл дверь, поздоровался с женой и прочитал письмо.

Вечером, когда я возвратился домой, Молак радостно сообщил мне, что в своем письме бывший инструктор Пардубице Фиала изъявляет желание снова работать в подпольном движении. Молак считал его самым способным, самым опытным подпольщиком и был доволен, что ему удалось избежать ареста в Пардубицах».

В назначенный день в пять утра привели Фиалу. Доставили его сюда вечером, когда все арестованные были уже вывезены из дворца Печека, чтобы его никто не увидел.

Как мне потом стало известно, выполняя задания гестапо, Фиала во дворце Печека не бывал, а все инструкции получал на квартире у гестаповца Фридриха. Привели его связанного, в арестантской одежде, но из-под нее была видна гражданская. На допросе присутствовали почти все гестаповцы отделения.

Они набросились на Фиалу:

— Будешь говорить или нет?

Фиала ответил:

— Нет!

Ему связали руки и ноги, продели под животом жердь и подвесили между столов головой вниз.

Комедия продолжалась. Фридрих с плеткой в руках орал:

— Ну что, будешь говорить?

— Как я могу говорить в таком положении?

Фиала попросил, чтобы его развязали и не били.

«Для чего они это делают? — недоумевал я. — К чему эта комедия?» С каким удовольствием бросился бы я на него и задушил. Во мне все кипело от возмущения, но я старался внешне сохранить спокойствие. Но чего, собственно, они хотят?

Когда Фиалу развязали, он стал рассказывать об организациях на «Авии», «Чешско-моравске», в Лоунах, на «Электрических предприятиях» и о деятельности других партийных ячеек. При этом он называл и имена некоторых людей.

Чем дальше говорил Фиала, тем яснее было мне, что замыслили гестаповцы. Они хотели получить сведения об организациях, инструктируемых Куркой и Фиалой. А я должен был подтвердить его показания и тем самым поставить под удар ряд других товарищей.