Игорь Мартьянов - Слово солдата

Переход начался вечером, когда уже совсем стемнело. Брели по пояс в густой болотной жиже, пахнувшей вековой гнилью, отгребая руками тину и с трудом передвигая ноги в донном слое ледяного ила. Шли молча, не видя в темноте друг друга. Только по хлюпанью и чавкающим звукам угадывали направление. Начал моросить мелкий дождь. Казалось, что никогда не окончится это болото и что кроме него больше ничего не существует на свете.

В начале перехода кто-то из полка Садчикова пытался вести лошадей. Вероятно, это были отборные, сильные кони, преодолевшие не одно болото. Но сейчас они обессиленно лежали в грязи, откинув мокрые головы, словно большие бугры земли. В темноте на них наступали сотни ног, все глубже вдавливая их в воду. Несчастные кони лежали тихо, не шевелясь, иногда тяжело вздыхая.

Труднее всего было с ранеными. Выбиваясь из сил, их несли на носилках. Некоторые шли сами, держась руками за конец поясного ремня впереди идущего, других вели под руки. По всему болоту слышались хлюпанье, шорохи в камышах, треск кустарника, за ветки которого хватались с последней надеждой утопающего.

Иногда раздавался крик: «Помогите!» Чаще — женский. И туда, в непроглядную темень, бросались люди. Слышался плеск воды, ободряющие голоса: «Держись!»

А с неба все моросил и моросил холодный мелкий дождь.

Немало жизней оборвалось в эту ночь на дьявольском болоте…

В предрассветной мгле передовые отряды сосредоточились на небольшом островке в конце болота, потом, перейдя по воде чистую от зарослей заводь, вышли на кочковатую низину перед шоссейной дорогой и с криком «ура», сверкая огнями выстрелов, ринулись в атаку. За ними, появляясь из болотного мрака, выходили все новые и новые группы партизан. Усталые, голодные, злые, в грязной одежде, мокрые с головы до ног, они бешено бросались в бой, начисто сметая гитлеровские заслоны на шоссе.

Конечно, гитлеровцы не могли ожидать нападения со стороны непроходимых болотных топей. Однако вскоре с их стороны загремели выстрелы. Дорога контролировалась пулеметами из дзотов. Партизаны шли на огневые точки, забрасывая их гранатами, или гасили встречным пулеметным огнем, подбираясь ближе к деревоземляным сооружениям.

Масса людей, взбираясь по склону насыпи, быстро перекатывалась через дорогу, за которой начинался старый ольховый лес, затопленный талыми водами. Иногда издалека снова раздавался стук пулемета, но пули в большинстве случаев летели высоко над головами и с большим рассеиванием. Движение не прекращалось. А в сторону выстрелов бросались партизаны и били из пулеметов до тех пор, пока не подавляли огонь врага.

Потери с нашей стороны при штурме и переходе шоссе были незначительны.

Наступало утро. На посветлевшем небе свежий ветер разгонял ночные облака. Шумел вершинами деревьев лес. Было ясно, холодно, ветрено. Последние небольшие группки людей быстро перебегали шоссе, скатываясь по крутому откосу на противоположной стороне. После перехода шоссейной дороги партизанские бригады и население, следовавшее за ними, разошлись по отдельным маршрутам.

В тот же день, 9 мая, перейдя по бревнам полуразрушенного моста реку Березину, вышли в Бегомльский район (ныне Докшицкий). Кроме нас туда же вышли три батальона полка Садчикова, несколько отрядов из бригады имени К. Е. Ворошилова, один батальон 1-й Антифашистской бригады и бригада имени ВЛКСМ. За партизанами вышло до трех тысяч мирных жителей.

Страшные дни и ночи Ушачской блокады, наполненные грохотом сражений и дымом пожарищ, остались позади.

В Бегомльском районе бригада остановилась на отдых, совершенно необходимый для изнуренных боями и переходами партизан. Но недолго он длился: в середине мая гитлеровцы начали карательную экспедицию. Население поспешно уходило в глубь района, а местные партизанские бригады вступали в бой. Дым пожаров зловещими полосами охватывал широкие участки. Это была уже знакомая нам картина по Ушачам. Командование бригады приняло решение перейти в Западную Белоруссию — в Свирский район бывшей Вилейской области, и вечером 18 мая из деревни Пуща мы выступили в поход. Предстоял далекий путь по оккупированной фашистами территории.

На рассвете перешли шоссейную дорогу Лепель — Докшицы и снова вступили на территорию Ушачского района. Там еще всюду были следы недавней блокады. Цветущий край голубых озер был покрыт развалинами, пожарищами и трупами людей. Вдоль дорог бугрились дзоты и бункера, чернели окопы. Вокруг них валялись клочья бумаги, обрывки одежды, консервные банки, картонные коробки, разбитые деревянные ящики. На земле остались следы танковых гусениц и глубокие рытвины, выбитые колесами буксовавших автомашин. В лесу и на дорогах лежали еще не убранные трупы людей и животных, распространяя вокруг запах тления. Многие деревни и села были сожжены. Некоторые из них стали братским кладбищем для своих жителей. Вокруг царила мертвая кладбищенская тишина, нарушаемая лишь зловещим карканьем воронья, пролетавшего низко над пожарищами. Удивительно много появилось в районе этих угрюмых пришельцев севера.