Чарли Энгл - Running Man. Как бег помог мне победить внутренних демонов

– Завтра я бегу марафон, – сказал я, смахивая порошок с носа.

– Ну ты заливаешь.

– Правда-правда. Мне нужно быть в пять тридцать в Кармеле, чтобы сесть в автобус, который доедет до старта.

Майк посмотрел на часы и округлил глаза.

Я посмотрел на свои часы:

– Вот гадость.

Было уже два часа ночи.

Я поспешил домой, принял душ, дважды почистил зубы и побрызгал шею и подмышки одеколоном. Проглотив несколько таблеток аспирина и запив их водой, я побежал в Кармел, чтобы успеть на автобус. 42 километра тряски по холмистой извилистой дороге едва не убили меня. Желудок выворачивался наизнанку, левая лодыжка покраснела и пульсировала – должно быть, я растянул ее ночью, – и мне ужасно хотелось в туалет. Что еще хуже, сидевший рядом со мной парень оказался слишком общительным и все время пытался поддерживать беседу. Я с трудом сдерживался, чтобы меня не стошнило прямо на него. Когда я наконец вывалился из автобуса, одетый только в майку и шорты, то понял, что такая форма не слишком подходит для утренней прохлады: было немногим выше нуля. Итак, меня тошнило, я был одурманен, испуган и замерзал.

Для освобождения от зависимости нужно было поставить перед собой какую-то цель, и я принял участие в марафоне Биг-Сур.

С годами я освоил мастерство «стратегической рвоты» и решил, что как раз подходящий момент его применить. Зайдя в кусты, я постарался очистить желудок. Мне стало лучше, и я смог запихнуть в себя банан и энергетический напиток за столом с закусками. Потом, пока из динамиков разносился государственный гимн, я немного походил вокруг и подошел к обслуживающему персоналу. Проглатывая вторую порцию напитка, я услышал выстрел пистолета и инстинктивно пригнулся. Но никто в меня не стрелял. Это, скорее всего, начался забег. А я даже и рядом не стоял с линией старта.

Я побежал по дороге и постепенно нагнал семенящую толпу из трех тысяч участников. Когда толпа немного рассосалась, я ускорил темп. Когда мы пробегали через рощу красных деревьев, сквозь туман проглянуло солнце, осветив пологие зеленые холмы впереди. Я ощущал запах алкоголя на своей коже и думал, что его чуют все вокруг. На пятнадцатом километре я пересек длинный мост, после чего начался подъем к вершине Харрикейн-пойнт длиной в три километра. Джей предупреждал меня об этом подъеме. Сильный ветер дул мне прямо в лицо. Желудок сжался, словно плотный кулак. Я добрался до вершины и пробежал по еще одному мосту. У отметки половины дистанции я остановился, чтобы проблеваться еще раз. Какой-то мужчина спросил, все ли у меня в порядке.

– Нет. Похмелье. Пивка не найдется?

Он рассмеялся.

– Хайлендс-Инн. На двадцать третьей миле! – крикнул он, отходя в сторону. – Там всегда шумно.

Он подумал, что я пошутил, и я, пожалуй, тоже так считал, но на 37-м километре уже не мог думать ни о чем, кроме холодного пива. Я вертел головой в поисках Хайлендс-Инн. Наконец за очередным поворотом заметил с десяток человек, сидевших на садовых стульях рядом с холодильниками.

– Еще четыре с половиной километра! – крикнул один из них. – Уже можно начинать отмечать.

Некоторые бегуны приветствовали их одобрительными возгласами и махали руками; другие просто бежали, не замечая и глядя только вперед.

Я остановился.

– Пивка не найдется?

Кто-то передал мне банку. Я запрокинул голову и осушил ее. Собравшиеся заулюлюкали. Я слегка поклонился в знак признательности, взял еще одну банку, выпил и отрыгнул. Все «дали мне пять». Потом я побежал дальше и следующие полтора километра чувствовал себя восхитительно – гораздо лучше, чем все утро. Природа вокруг была прекрасной: скалистые мысы, кипарисы с извилистыми стволами, длинные пляжи с темным песком. И чистая синева Тихого океана до самого горизонта, где она растворялась в полосах бледно-хлопкового тумана.

Потом дорога повернула от побережья к заправке, где играли музыканты. Собравшиеся зрители кричали и размахивали флажками и плакатами. Дети на обочине улыбались и держали подносы с нарезанной клубникой для бегунов. От запаха свежих ягод мне вдруг поплохело. Ноги мои подкосились, я ринулся на обочину, согнулся вдвое, и меня еще раз вырвало. Потом я выпрямился и на полусогнутых двинулся вперед, вытирая подбородок. Дети таращились на меня с открытыми ртами. «Фу», – протянул кто-то из них.

Я превратился в полную развалину. Но решил во что бы то ни стало закончить этот чертов марафон. Сначала я просто шел, потом заставил себя бежать. Ступни мои горели, квадрицепсы ныли. Я увидел знак с надписью «40 километров». Рядом, на поле, за оградой с колючей проволокой, паслись лошади, далее росли оранжевые маки, склонявшиеся почти горизонтально под порывами ветра. Я поднялся по крутому склону холма и пробежал по мосту через реку Кармел. Затем показался долгожданный финиш. Я заставлял себя держаться ровно, поднимать колени, взмахивать руками: «Держись, Энгл, покажи им всем. Покажи, что ты спортсмен, а не какой-то мудак».