Чарли Энгл - Running Man. Как бег помог мне победить внутренних демонов

Странно, что мне до такой степени хотелось видеть ее с собой на Бэдуотере. Мне хотелось, чтобы она поняла, какой я на самом деле. Хотелось, чтобы она знала меня лучше любого другого человека на свете. Я понимал, что на Бэдуотере нельзя утаить свою истинную натуру. В каком-то смысле я торопил события и хотел узнать, действительно ли она любит меня. На Бэдуотере она увидит меня настоящего – плохого, безобразного и, возможно, кое в чем хорошего. К 215-му километру она должна осознать – тот ли я человек, который достоин быть рядом с ней. Сам-то я уже знал, что безумно хочу видеть ее рядом и что люблю ее по-настоящему, как никогда в жизни. На следующий день она согласилась.

– Ого, а ты и вправду хорошенькая.

Это были первые слова матери при виде моей новой подруги. Мне показалось, что меня она вообще не замечает. Она всегда неплохо разбиралась в женщинах. Я решил навестить ее перед Бэдуотером, и Астасианна согласилась поехать со мной. Я наблюдал за тем, как она подходит к моей матери и знакомится с ней. Мама протянула руку и пальцем погладила ее по лицу. Дойдя до волос, она склонила голову набок и сказала:

– Только посмотрите. И как это у них получается?

Волосы у Стейси были очень волнистые, а маму уже ничто не сдерживало в разговоре.

Мы с Астасианной пододвинули стулья и посидели рядом с мамой. Она выглядела немного растрепанной, как если бы не очень хорошо спала. Я вышел поговорить с медсестрами по поводу ухода за ней. Когда я вернулся, мама сидела в кресле, а Астасианна расчесывала ее. Глаза мамы блаженно слипались. Стейси подняла голову и улыбнулась. Было видно, что она делает это не через силу, как какую-то нудную обязанность. Моя мама ей на самом деле нравилась, и она хотела доставить ей удовольствие и узнать ее поближе – по крайней мере то, что осталось от нее.

На Бэдуотере нельзя утаить свою истинную натуру. Стейси должна понять, тот ли я человек, который достоин быть рядом с ней.

Мама жила исключительно настоящим моментом, поэтому, когда ей хотелось что-то сказать, она так прямо и говорила. Пусть иногда ей не хватало слов, но она умела говорить по существу.

– Рядом с тобой так спокойно, – сказала она Астасианне. – Я тебе доверяю.

14 июля мы ехали из Вегаса к Фёрнис-Крик на регистрацию в забеге Бэдуотер, и всю дорогу я не мог сдержать возбуждения. Я вертелся по сторонам, показывая на знакомые детали ландшафта: Данте-Вью, Забриски-Пойнт, широкие соляные равнины. Когда мы подъезжали к Долине Смерти, мне хотелось побыстрее ощутить обжигающие лучи солнца. На протяжении нескольких недель передавали сообщения о небывалой жаре, установившейся в Национальном парке Долина Смерти. Пять дней подряд температура не понижалась ниже отметки в 54 градуса. В вечерних новостях и по NPR давали различные советы, что подзадоривало меня еще сильнее. Рекорд температуры был установлен ровно 100 лет назад: 57,2 градуса в июле 1913 года. Я говорил всем, что мне хочется увидеть на термометре 57,8. Чем жарче, тем лучше. Сидя рядом, Астасианна смотрела на меня в изумлении, словно думая: «Что это за идиот? Настоящий сумасшедший!» Но, кажется, ей это нравилось. Она не раз повторяла, что «нормальное» для нее означает «скучное».

– Ну уж со мной тебе точно скучать не придется! – говорил я в ответ.

К регистрации я подходил со смешанными чувствами, не зная, как меня примут. На Бэдуотере Солтон-Си Крис Костман отнесся ко мне необычайно доброжелательно, и я знал, что он полностью на моей стороне. Но здесь будут присутствовать десятки знакомых мне по другим гонкам бегунов. Едва выйдя из машины, я тут же получил ответ.

Ко мне подбежала Пэм Рид, двукратная победительница Бэдуотера, и крепко обняла меня:

– С возвращением!

Примерно так же прошел остаток дня. Одна радостная встреча за другой. И я был рад, что мои друзья познакомились с Астасианной и узнали, что со мной все более чем отлично.

В последние три года я думал об этой гонке каждый день. И вот наконец я встал на стартовую линию. Слева и справа стояли лучшие ультрамарафонцы мира: Пэм, Дин Карназес, Освальдо Лопес, Дэвид Гоггинс. Многие из них, вероятно, думали, что я приехал просто побыть вместе со всеми. Перед стартовым отсчетом я услышал, как какая-то женщина спросила, за что меня удостоили номера 2. Я собирался показать ей.

Я до сих пор считаю, что жизнь – это искусство справляться со сложившимися обстоятельствами. Нас определяют вовсе не они, а то, как мы реагируем на них, приспосабливаемся к ним. Теперь же у меня появилась и новая мантра. Она довольно простая, но сильная. Астасианна поделилась ею со мной перед стартом, чтобы я произносил ее, когда не останется сил бежать. Она сказала, что у каждого из нас своя боль и ничья не меньше и не больше боли других людей. Мы можем оценивать ее только на основе собственного опыта и переживаний. Когда она сталкивается с казалось бы непреодолимыми трудностями, она вдыхает поглубже и с каждым выдохом повторяет одно слово за другим: Все. Это. Пустяки.