Александр Дзасохов - Как много событий вмещает жизнь

Когда Горбачев в марте 1985 года был избран Генеральным секретарем, политическая атмосфера в стране была абсолютно не похожа на ту, что сложилась всего лишь через пять лет. Партия полностью владела политической инициативой. Пост Генсека позволял контролировать партию. Организованных политических оппонентов ни у КПСС, ни тем более у самого Горбачева не было. Их не существовало ни де-юре, ни де-факто, несмотря на то что критический потенциал в разных секторах общества, в том числе и внутри КПСС, был достаточно высок. Демократические институты, которые позволили бы критической энергии выйти на поверхность, бездействовали. Внутрипартийные дискуссии, которые оживленно велись в компартии вплоть до начала 1930-х годов, считались пройденным этапом истории. Если кто-то и выступал с собственным мнением, пытался бросить хотя бы символический вызов неподвижности политической системы, то реальное влияние такого поступка на положение дел было почти нулевым.

Что подтолкнуло Горбачева к кардинальному, а главное, слабоуправляемому изменению ситуации? Идея начать политическую реформу возникла у него, видимо, не сразу. На известном апрельском Пленуме ЦК в 1985 году, когда Горбачев объявил об обновлении политики партии, он достаточно убедительно говорил о своих основных новациях – перестройке и ускорении, – главным образом в экономическом и социальном контексте. Речь шла прежде всего об остро назревшем внедрении в производство и в повседневную жизнь достижений научно-технического прогресса, о переводе экономики с преимущественно экстенсивного на интенсивный путь развития. Итогом должно было стать существенное повышение уровня благосостояния народа. Эти цели, предложенные Горбачевым, разделяла вся партия. Коммунисты были едины в признании реформаторского курса. Приоритет конструктивных сил среди руководящего состава КПСС был несомненен. Разумеется, общее мнение по главному вопросу – быть или не быть реформам – рождалось не без борьбы. Однако направление движения было очевидно: решения в Политбюро, на пленумах ЦК, съездах КПСС принимались либо единогласно, либо при минимальном числе возражавших. Они получали широкую поддержку в обществе. Популярность Горбачева росла с каждым днем. Вероятно, не в последнюю очередь и потому, что он сказал вслух то, о чем давно думали миллионы. В жизни страны накопилось столько несообразностей, противоречий, очевидных нелепостей, что очищение ее, в широком смысле слова, выглядело естественным.

Однако уже через год-полтора после начала перестройки стало видно, что задуманное не выполняется. Поиск причин привел к наиболее очевидному выводу: механизмы хозяйствования и управления экономикой в СССР, мягко говоря, несовершенны.

Последовавшие попытки реформировать эту сферу также не дали желаемых результатов. И тогда, как мне кажется, у Горбачева и его ближайшего окружения возникла, причем первоначально в самом общем, непроработанном виде, идея широкой политической реформы. Главной ее задачей было обнаружение и снятие механизмов торможения в области управления. Это в конечном итоге должно было позволить экономике, науке, производству, другим жизненно важным сферам интенсивно развиваться, продуктивно взаимодействовать, приходя в соответствие с потребностями и запросами общества.

Мои суждения со стороны могут выглядеть очень субъективными. Но, находясь в те годы на дипломатической работе, я не был в стороне от внутренних процессов, происходивших в СССР.

Строго говоря, в отличие, например, от начинателей китайских реформ, объявивших о формировании «социалистического рыночного хозяйства», Горбачев периода 1986–1988 годов первоначально концентрировался на сугубо экономических проблемах, но затем довольно быстро вышел на идею системных политико-экономических преобразований с ведущей ролью политической составляющей, которая должна была, по его замыслу, стать локомотивом всех остальных изменений. Уверенность, что эта позиция правильная, придавал еще свежий в памяти опыт так называемых косыгинских экономических реформ в СССР в конце 1960-х – начале 1970-х годов. Тогда тоже были актуальными проблемы усовершенствования становящегося все более неэффективным хозяйственного механизма, повышения роли материальных стимулов экономической деятельности. Косыгинские реформы, несмотря на поддержку их в обществе, встретили упорное сопротивление части бюрократии, после чего были свернуты. Это был исторический факт, подтверждаемый огромным числом живых свидетелей. Члены партийного руководства хорошо знали об этом. Поэтому, столкнувшись с аналогичными трудностями, они не могли не задуматься о политических мерах, которые стали бы дополнительной опорой экономическим начинаниям.