Александр Дзасохов - Как много событий вмещает жизнь

На общеевропейской встрече в верхах 21 ноября 1990 года была подписана Парижская хартия, нацеленная на упрочение мира и взаимопонимания в Европе. В этом документе было торжественно объявлено об окончании эпохи холодной войны: «Эра конфронтации и раскола Европы закончилась. Мы заявляем, что отныне наши отношения будут основываться на взаимном уважении и сотрудничестве. Европа освобождается от наследия прошлого». Красной нитью через текст хартии проходила идея общечеловеческих ценностей, которые ставились выше идеологических расхождений, социальных и национальных различий. Это был новый этап на пути построения безопасной, стабильной Европы без разделительных линий.

После подписания Парижской хартии переговоры по обычным вооруженным силам в Европе (ОВСЕ) проходили в Вене. Главным советским представителем на них был Юрий Борисович Кашлев. Незаурядный специалист-международник, прошедший большую дипломатическую школу, удостоенный ряда правительственных наград, он был послом по особым поручениям, затем возглавлял советское посольство в Польше, впоследствии стал ректором Дипломатической академии МИДа.

Специфика переговоров по ОВСЕ заключалась в том, что они проходили в условиях динамично меняющегося не в нашу пользу расклада сил в мире. Сначала переговоры шли между двумя мощными военно-политическими союзами: НАТО и Организацией Варшавского договора (ОВД). Стремительное саморазрушение ОВД поставило СССР в положение слабейшей стороны. При этом свою роль сыграла позиция группы восточноевропейских стран – бывших союзников Советского Союза. Часть из них в конце 1980-х годов колебалась, а некоторые по большому счету уже заняли пронатовские позиции. Все это повлияло на дальнейшее развитие событий в Европе, включая трагедию в Югославии, сказалось на нынешнем состоянии системы поддержания безопасности на континенте. Эти процессы поставили советскую дипломатию в исключительно сложное и тяжелое положение.

Самороспуск Организации Варшавского договора имел для такого развития событий ключевое значение.

Хочу отметить один из наиболее существенных просчетов советской внешней политики того времени. Наше руководство поспешно одобрило позиции Чехословакии, Польши и Венгрии по вопросу ускоренной ликвидации ОВД. Со стороны этих государств исходила тогда мотивация следующего характера: международная социалистическая система распалась, восточноевропейские страны переходят к новому социально-экономическому укладу, а следовательно, нет необходимости в существовании ОВД как единой военно-политической организации. Принимая эти аргументы, советское руководство без каких-либо более или менее адекватных обязательств со стороны НАТО согласилось с планами форсированного вывода своих войск из стран Центральной и Восточной Европы. Это означало фактический конец ОВД, односторонний демонтаж нашей оборонительной системы.

Нельзя не признать, что наряду с исполнительной властью Верховный Совет СССР нес также немалую долю ответственности за происшедшее. Последствия проводимой политики до конца не просчитывались. Бытовала иллюзия, будто примеру самораспустившейся ОВД немедленно последует блок НАТО. Отчасти подобные настроения целенаправленно подпитывались сигналами, исходившими из Парижа и особенно – из Бонна. Руководство ФРГ, страны – члена НАТО, давало понять, что объединенная Германия станет внеблоковой, чуть ли не нейтральной страной. Беда высшего советского руководства состояла в том, что оно оказалось слишком доверчивым. Пронатовские настроения Германии, а также стремление некоторых бывших союзников Советского Союза по ОВД пойти на максимальное сближение с НАТО были выявлены слишком поздно, когда, как говорится, поезд уже ушел.

Спохватившись, советское руководство уже не могло сделать попятные шаги, то есть хотя бы притормозить вывод своих войск из Восточной Европы. Горбачев, конечно, понимал опасность дезинтеграционных процессов. Но свой выбор к тому времени он, вероятно, уже сделал.

Последнее заседание, подводившее черту под существованием Организации Варшавского договора, должно было состояться в середине 1991 года в Будапеште. Все, кто был близок к выработке советской внешней политики, в том числе и я, считали, что на встречу должен отправиться Горбачев. Ожидалось, что Президент СССР сделает программные, стратегические заявления о том, что происходит глубокий демонтаж рудиментов холодной войны, мир становится на путь принципиального изменения, быстрыми темпами избавляется от наследия милитаризма. Было бы логично, если бы Горбачев решительно призвал НАТО последовать примеру ОВД.