Александр Дзасохов - Как много событий вмещает жизнь

Образно говоря, после распада СССР на Большом Кавказе конфликтов возникло больше, чем существует горных вершин. Наиболее острыми стали карабахский, югоосетинский и абхазский на Южном Кавказе, чеченский военно-политический конфликт и конфликт вокруг Пригородного района Северной Осетии на российском Северном Кавказе.

Необходимо отметить еще одну группу факторов кавказского кризиса – внешнеполитическую. В 1990-х годах Кавказ в очередной раз превратился в площадку геополитического соперничества крупных держав. Уход России из Центрально-Азиатского и Прикаспийского регионов открывал для стран Запада неограниченный доступ к их углеводородным ресурсам. Южный Кавказ в этих условиях рассматривался как стратегический коридор для независимого от России и Ирана канала транспортировки сырья. Для установления контроля над ним Западу нужны были политические гарантии отдаления стран Южного Кавказа от России. В США и Западной Европе в этот период возникли десятки исследовательских центров, занимающихся исключительно Кавказом. Наращивались усилия внезапно объявившихся десятков и сотен советников, консультантов по развитию исследовательских и правозащитных программ. Стратегическая цель такого проникновения заключалась в том, чтобы прочнее привязать Южный Кавказ к Западу за счет дистанцирования от России. А последнее, в свою очередь, предполагало «широтный» взлом единого Кавказа по южной границе РФ – возведение непреодолимых барьеров между Южным и Северным Кавказом.

На самом Кавказе обозначились разные стратегии реагирования на новые геополитические реалии. Часть прежних политиков и тех, кто устремился в политику в годы перестройки, решили воспользоваться антироссийской волной, чтобы заработать политические дивиденды. Но были и те, кто стремился во что бы то ни стало сохранить связь с Россией – как стремительно сама Россия в начале 1990-х годов не стремилась «выбросить» Южный Кавказ из сферы геополитических интересов. Эти политики рассматривали вековые связи с Россией как важнейший исторический, экономический и культурный ресурс для будущих поколений.

Тем не менее на некоторое время в республиках Южного Кавказа возобладали силы, тотально отрицающие достижения советского периода и проводящие антироссийскую политику. События в Тбилиси в апреле 1989 года, когда в столкновении с внутренними войсками погибло гражданское население, стали спусковым крючком, вызвавшим на Кавказе атаку на все «советское». Республики Южного Кавказа начали демонстративно дистанцироваться от России. Советский Союз, Россию, руководство страны обвиняли в репрессиях, депортациях, подавлении инакомыслия – в том, что совершали другие люди и в другое время. Не обращалось внимания на то, что все это уже было неоднократно осуждено на государственном и партийном уровне. Все более активно действовавшая оппозиция стремилась вырвать из сознания своих народов все светлые страницы советской истории. Политическое самосознание жителей Большого Кавказа прокручивали на десятилетия назад, возвращали в состояние начала XX века, когда победители в Первой мировой войне перекраивали политические границы бывших империй.

После распада СССР для оппозиции первой волны в республиках Южного Кавказа подлинными духовными ориентирами стали концептуальные и идеологические установки досоветского времени. Резко возрос интерес к политическим силам, пришедшим к власти в своих странах после крушения Российской империи и впоследствии подавленных Красной армией. Это было драматической страницей нашей общей истории. Казалось, что она была перевернута, и надо было двигаться дальше, искать новые модели совместной жизни на благо всех народов. Оппозиционеры же, заряженные идеями дистанцирования от недавнего времени совместной истории, рассматривали настоящее только сквозь призму прошлого. Они были непримиримы, трактуя весь советский период, причем совершенно ошибочно, как политику колониализма и подавления независимости народов Кавказа. Разумеется, ни о каком совместном проектировании будущего при таких оценках прошлого не могло быть и речи. Такие суждения бывают всегда после внезапных политических изменений. Это не кавказское явление, а универсальное. Поэтому драматизировать это не следует.

Важно отметить также, что продуманного, трезвого подхода к оценке исторического наследия народов Кавказа не было ни у одной из новых политических сил. Полное отрицание позитивных черт советского периода означало искажение объективного исторического контекста, вело к необоснованному мифотворчеству. Самое главное – оно разжигало вражду между народами.