Александр Дзасохов - Как много событий вмещает жизнь

Я посвятил жизнь служению своей стране. За годы работы узнал немало достойных людей, думавших и поступавших так же, как я.

Ситуация воспринималась как поражение. Но не потому, что лишился каких-то чинов. Нет. Незнакомое прежде состояние морально-психологического вакуума. Десятилетия активной, увлекательной жизни сменились (временно) позицией стороннего наблюдателя. Видеть иногда трусость и растерянность тех, кому искренне доверял, было тяжело.

В годы работы в Комитете солидарности стран Азии и Африки и в дальнейшем я получал в праздничные и предпраздничные дни (особенно на Новый год, в годовщину Октябрьской революции) тысячи поздравлений из разных концов страны, из-за рубежа. В 1991 году таких поздравлений пришло намного меньше. На личном опыте убедился: когда удача поворачивается к тебе спиной, нормальные человеческие отношения могут не выдержать экзамен на прочность. В политике это не редкость.

Но корни по-настоящему глубоких человеческих связей имеют прочную, я бы сказал, непоколебимую нравственную основу. Поэтому в такой серо-облачной, пасмурной политической погоде общение среди друзей становится пространством свободы, солидарности и мечты. Душой нашего близкого круга всегда нужных друг другу и надежных во всем был Евгений Примаков, а рядом с ним Владимир Бураковский, Степа Ситорян, Давид Иоселиани, Игорь Макаров, Владимир Новицкий, Лева Оников и другие.

С большой теплотой вспоминаю слова давнего друга мудрого Чингиза Айтматова, уезжавшего на дипломатическую работу в Европу: «Саша! Мы как были друзьями, так ими и останемся, где бы ни находились».

С мужеством и пониманием смысла товарищеских отношений приехал ко мне на встречу академик Алексей Васильев, директор Института Африки. Он еще раз укрепил во мнении, что порядочность и мораль являются главными качествами любого человека. Помню давнего, близкого товарища и друга Пескова Николая Денисовича, фронтовика, генерала, человека чести и верности. Таких примеров множество.

В то время среди многих, кто пришел к власти, господствовал лозунг: «Кто не с нами, тот против нас!» Эти люди, казалось, совсем забыли о существовании иных цветов, кроме белого и черного. Любому политику приклеивался ярлык: либо «свой, друг», либо «чужой». Что было делать на этом маскараде людям дела, а не фразы? Лично я оставался приверженцем реальных дел. Менять себя не собирался.

Только спустя годы слово «центрист» стало модным, в «центристы» начали записываться многие политики. Но тогда все было иначе. В странах с устоявшимися демократическими традициями «центристы», как правило, составляют большинство. К их голосу прислушиваются. При необходимости они способны разнять и утихомирить крайних на обоих флангах. Наши же «центристы» той поры не были объединены, не имели собственной организации, так что приструнить никого не могли. На протяжении столетий политику в России нередко делали люди, в принципе отвергавшие компромиссы. И демократическое реформаторство в конце XX века пошло по наезженной колее, ведущей к очередной «стенке на стенку».

Я не испытывал ни обиды, ни чувства враждебности. Слова «враг» в моем лексиконе никогда не было. Если человек активно пользуется им, то это не политик, а солдат, представитель иной профессии. Для меня же политика – это прежде всего сфера диалога, сотрудничества, в котором, правда, могут содержаться и элементы соперничества, но – цивилизованного, ненасильственного. Поэтому политику и политиков после августа 1991 года оценивал по конкретным делам. Когда что-то получалось, не скрывал удовлетворения. Но и при неудачах не «рубил сплеча», не раздавал уничижительные оценки.

Короткое по времени вынужденное отшельничество – непривычное для меня состояние. На личном опыте убедился, сколь велики внутренние ресурсы человека в экстремальной ситуации. Мое спокойствие было связано и с внутренним состоянием, которое бывает, наверное, у каждого, после того как вершины жизни уже пройдены. Я хотел дистанцироваться от происходящего, временно уйти в сторону, осмыслить события в стране и мире.

Мои оценки происходящего, разумеется, расходились с тем, что декларировалось новым, скороспелым чиновничьим классом. Можно было предположить, что, придя к власти, они имели продуманный реформаторский проект. Потребность в серьезном обновлении государства и общества признавалась всеми. И если новые силы сумели получить мандат на осуществление реформ, оставалось наблюдать, как они справятся со своим делом.