Александр Дзасохов - Как много событий вмещает жизнь

На уровне международных форумов понятие «еврокоммунизм» впервые было озвучено в июне 1976 года на Конференции коммунистических и рабочих партий Европы. Генеральный секретарь Итальянской компартии с энтузиазмом говорил о распространении нового левого течения. Приведенные данные, по его оценке, показывали, «…насколько широка и глубока надежда на то, что страны Западной Европы будут искать и находить решения нового типа с целью преобразования общества в социалистическом духе».

Избиратели западноевропейских стран отнеслись ко всем этим новациям весьма благожелательно. Выборы все чаще приносили левым партиям весомые результаты.

Однако в Москве к изыскам еврокоммунистов во второй половине 1970-х годов отнеслись сначала достаточно прохладно, а затем и вовсе с открытой неприязнью, что, безусловно, было стратегическим просчетом. Большинство членов высшего руководства КПСС в период пребывания на посту Генсека Брежнева не смогли осмыслить новое явление в европейском и мировом движении левых сил. Убежденность в бесспорных преимуществах реального социализма, подкрепленная потоком нефтедолларов в нашу страну, не позволяла реалистически оценить перспективы борьбы за мировой социальный прогресс на платформе плюралистической парламентской демократии. Поэтому в Москве сторонникам нового течения могли лишь предложить «одуматься», отказаться от сомнительного «демократического социализма» и вернуться к классической коммунистической ортодоксии. В начале февраля 1976 года «Правда» выразила открытую озабоченность тем, что ради мнимого единства левых течений выдвигаются сомнительные аргументы, которые могут означать лишь опасную «социал-демократизацию» коммунистических партий.

В последующем разногласия КПСС со сторонниками еврокоммунизма зашли так далеко, что во время официального визита Генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева во Францию в июне 1977 года его встреча с руководителем ФКП Жоржем Марше даже не была запланирована. Это была сенсация. Сотрудники протокольной службы объясняли этот казус так: если в ходе официального визита в ту или иную страну встречаться с каждым лидером местной компартии, то не останется времени на государственные дела и переговоры, ради которых и осуществляется такой визит. Но это была всего лишь хорошая мина при плохой игре.

Между тем сторонники еврокоммунизма с каждым годом все более настойчиво и систематично критиковали реальный социализм, называя его устаревшей моделью общественного развития. В качестве аргументов приводили цифры, свидетельствовавшие о нарастающем экономическом отставании Советского Союза от промышленно развитых стран Запада. Советскому партийно-государственному руководству ставилась в вину неспособность в должной мере использовать колоссальный потенциал страны и достижения научно-технической революции для радикальной модернизации производства, серьезного повышения уровня жизни населения.

КПСС, будучи наиболее крупной и влиятельной в мире правящей партией, стремилась сохранять лидерство в международном коммунистическом и рабочем движении. Но при этом главная ставка делалась на интернационализм, на сплочение перед лицом общей угрозы, исходящей в условиях холодной войны от Запада, но никак не на внутренние факторы: демократизацию внутрипартийной жизни и общества, широкое сотрудничество с независимыми профсоюзами, со всеми демократическими силами и общественными институтами. В этих принципиальных разногласиях состояла одна из основных причин глубокого раскола левого движения на континенте. Резко ослабло влияние КПСС и советского руководства на мировое коммунистическое и социалистическое движение. Авторитет КПСС как лидера ставился под сомнение уже не только на Западе, но и в Восточной Европе и в других регионах мира.

Приход к власти Горбачева и провозглашение курса на перестройку несколько смягчило напряженность в отношениях между сторонниками еврокоммунизма и реального социализма. Советское партийно-государственное руководство, и в первую очередь сам Горбачев, вели оживленные дискуссии с представителями нового левого течения на Западе, пытаясь хотя бы частично инкорпорировать уникальный опыт социально-политической борьбы западноевропейских левых сил. Но потерянное время наверстать было невозможно.

Могу утверждать, что, если бы руководство КПСС нашло в себе силы и способности несколько раньше и более энергично вступить в конструктивный диалог с еврокоммунистами, западными социал-демократами, это могло бы стать началом совершенно новой эры в истории леводемократического движения на Западе. Да и новейшая история СССР, возможно, оказалась бы не саморазрушительной. Но для этого необходимо было не отвергать с порога то, что высказывали инакомыслящие, а критически воспринимать и творчески усваивать их созидательные идеи.