Леонид Ляшенко - Александр I. Самодержавный республиканец

Уставая от шума, блеска двора, да и от любовных игр и похождений, монарх порой стремился в общество тех женщин, в которых не видел «искателей славы и денег». С ними ему было не только спокойно — он наконец-то мог почувствовать себя обычным частным лицом. В этих женщинах его привлекали душа и ум — отсюда его дружба с «безобразнейшей из фрейлин» Роксандрой Скарлатовной Стурдза или с ее бывшей товаркой Софьей Петровной Соймоновой, в замужестве Свечиной (последнюю завистники с помощью грязной клеветы даже заставили покинуть Россию). По поводу происшедшего со Свечиной Александр Павлович не слишком убедительно, но без капли лицемерия жаловался: «Вы не можете себе представить, до какой степени испорчены у нас нравы. Никто не верит в истинную дружбу, в бескорыстное чувство к женщине, которая вам не мать, не жена, не сестра и не люб…» Последнее слово он договаривать не стал {278} 278 Цит. по: Шуазель-Гуфье С. Указ. соч. С. 268–269. .

Когда современница событий София Шуазель-Гуфье, чьи слова приведены выше, говорила о единственной привязанности монарха, то имела в виду, конечно, бывшую любовницу светлейшего князя П. А Зубова Марию Антоновну Нарышкину, урожденную княжну Святополк-Четвертинскую. Роман с красавицей-полячкой, всегда одетой в белое и не носившей никаких украшений, начался у Александра на рубеже 1801–1802 годов и продолжался на протяжении четырнадцати-пятнадцати лет. То ли оправдываясь, то ли стараясь объясниться с современниками и потомками, причиной своей связи с Нарышкиной Александр считал то, что их союз с Елизаветой Алексеевной был заключен из чисто династических соображений, совершенно не учитывал чувств молодых людей, а потому, с его точки зрения, перед Богом они оба считали себя свободными в своих симпатиях и действиях.

Нарышкина, по словам Ж. де Местра, была не зла, не мстительна и совершенно не интересовалась ни политикой, ни придворными интригами, чем постоянно разочаровывала многих сановников и прочих представителей света, искавших ее благосклонности в корыстных целях. При этом Мария Антоновна никогда не отличалась монашеским поведением. Она родила шестерых детей, причем ходили слухи, что отцом трех или четырех дочерей был император, что же касается остальных, то даже сам он далеко не всегда был уверен в своем отцовстве. Кроме Софьи (1808–1824) все эти дети умерли в младенчестве. Но даже имея многолетнюю любовную связь с Нарышкиной, Александр отнюдь не собирался отказываться от привычной роли шармёра и галантного кавалера.

Так, в 1805 году, будучи с визитом в Мемеле, он совершенно очаровал королеву Пруссии Луизу и ее сестру принцессу Сальмскую. Интрижка, правда, задумывалась им как абсолютно платоническое развлечение, но превратилась в нечто большее, во всяком случае, со стороны названных дам. Почувствовав это, а заодно испугавшись энергии и напора двух неугомонных валькирий, Александр Павлович растерялся. По свидетельству Чарторыйского, он говорил, что был «серьезно встревожен расположением комнат, смежных с опочивальней, и что на ночь он запирал дверь на два замка из боязни, чтобы его не застали врасплох и не подвергли бы слишком опасному искушению, которого он желал избежать» {279} 279 Цит. по: Валлотон А. Указ. соч. С. 292. . Нарышкину подобные приключения монарха не беспокоили — она считала, что у нее существует только одна опасная противница, императрица Елизавета Алексеевна. За отношениями между венценосными супругами любовница государя следила внимательно и с нескрываемой ревностью.

Графиня Прасковья Николаевна Фредро оставила свидетельство об очень интересном эпизоде из частной жизни царской семьи:

«В первый же год связи императора Александра I с г-жой Нарышкиной… он пообещал ей навсегда прекратить супружеские отношения с императрицей… Он задумал отречься от престола, посвятив в свои планы юную императрицу, князя Чарторыйского и г-жу Нарышкину, и было единогласно решено, что они вчетвером уедут в Америку. Там состоятся два развода, после чего император станет мужем г-жи Нарышкиной, а князь Адам — мужем императрицы. Уже были готовы корабль и деньги…

В 1806 г. было объявлено о беременности императрицы… г-жа Нарышкина пришла в ярость. Она требовала от императора верности… и с горечью осыпала его упреками, на что он имел слабость ответить, что не имеет никакого отношения к беременности жены, но хочет избежать скандала и признать ребенка своим. Г-жа Нарышкина поспешила передать другим эти жалкие слова» {280} 280 Наше наследие. 2001. № 59–60. С. 178–179. .