Константин Писаренко - Елизавета Петровна

Русско-шведскую войну предотвратили успех Миниха при Ставучанах 17 августа, падение Хотина 19 августа и Ясс 3 сентября и поспешное, на опережение, подписание в Белграде 7 сентября 1739 года мирного трактата с Турцией, минимально удовлетворившего Кабинет министров приобретением Азова с окрестностями. Императрица избежала катастрофы, которая разразилась бы вслед за вручением шведским посланником Эриком Нолькеном ноты об объявлении войны. Подданные, и без того раздраженные репрессивной политикой, не простили бы ни государыне, ни членам ее правительства необходимости драться с целой враждебной коалицией. Всем было ясно, что грозную Анну Иоанновну на троне должна была сменить Елизавета Петровна, но вот о том, кто мог выступить организатором дворцового переворота, едва ли кто-то догадывался. Обер-камергер Бирон, в 1737 году на ландтаге прибалтийского дворянства избранный герцогом Курляндским, решил сделать ставку на перспективную принцессу, отколовшись от обанкротившейся «немецкой» камарильи, впутавшей монархиню в турецкую авантюру, и за несколько лет превратился в надежного политического партнера дочери Петра. Он единственный сумел бы на пике народного негодования, вызванного дипломатическим крахом Остермана, Миниха и иже с ними, убедить Анну Иоанновну отречься от трона в пользу цесаревны. И он великолепно реализовал бы комбинацию, рожденную во дворце на набережной Красного канала, если бы не Остерман {21} 21 См.: Сборник РИО. Т. 20. СПб., 1877. С. 130–136; Манштейн X. Г. Записки о России // Перевороты и войны. М., 1997. С. 140–142, 153, 154; Некрасов Г. А. Роль России в европейской международной политике. 1725–1739. М., 1976. С. 244–303; Нелипович С. Г. Союз двуглавых орлов. Русско-австрийский военный альянс второй четверти XVIII в. М., 2010. С. 221. .

Похоже, вице-канцлер вовремя понял, каковы могут быть последствия убийства Синклера, и не замедлил проинформировать о них императрицу. Убийц — капитана Кутлера, поручика Левицкого и четырех нижних чинов — Остерман предлагал колесовать, но в итоге они отделались ссылкой в Сибирь. (Оттуда всех вызволила… императрица Елизавета Петровна, спрятав вместе с семьями в Казани и обеспечив всем необходимым, от денежных компенсаций до врачебной помощи, сменив фамилии и повысив в чинах: Туркеля — до подполковника, Ликевича — до майора, прочих — до прапорщиков.) Ущерб от их «услуги» Остерман нейтрализовал, срочно откомандировав в Турцию советника канцелярии Карла Каниони с инструкциями для французского дипломата маркиза Луи Вильнева, уполномоченного Россией подписать с османами мир.

Шестнадцатого декабря 1739 года в Санкт-Петербург приехал посол Франции маркиз Жак Иоахим Шетарди. Хотя кризис миновал, в придворных кругах по-прежнему царила тревожная атмосфера. Маркиз считал, что война с турками, «истощившая страну», «предоставление главных должностей иностранцам», выдвижение в наследницы Анны Леопольдовны «побудили некоторыя из значительнейших русских фамилий искать наиболее подходящих средств, чтобы освободиться от ига чужеземцев и ввести в России при помощи революции новую форму правления». Шетарди писал: «Князья Долгоруковы, Нарышкины и Голицыны составили с этой целью неудавшийся заговор, пытаясь возбудить всеобщее волнение и заставить взяться за оружие подданных… разсчитывая на поддержку со стороны Швеции, они хотели… устранить царицу, принцессу Анну и супруга ея, принца Вольфенбюттельскаго, равно как и всю семью герцога Курляндского, истребить, кроме того, немцев или прогнать их из страны… Согласно этому невыполненному замыслу принцесса Елизавета должна была быть провозглашена императрицей… Виновники заговора, вынужденные пытками сознаться в своих преступлениях, были казнены в Новгороде… Разсказывают также и о другом заговоре в Москве. Несомненно, что в империи замечается сильное брожение».

Бедные Долгоруковы — Василий Лукич, Иван Алексеевич, Сергей и Иван Григорьевичи — безвинно сложили головы на эшафоте 8 ноября 1739 года. Формально всех казнили за так называемое подложное завещание Петра II, прочившее в государыни последнюю царскую невесту Екатерину Долгорукову. В действительности царица и Остерман, напуганные затишьем перед бурей, били наугад, исходя из рассуждения, что Долгоруковы и Голицыны, мутившие воду в 1730-м, могут это делать и теперь. Семена Кирилловича Нарышкина, проживавшего во Франции, обвинили в соучастии — на всякий случай {22} 22 См.: РГАДА. Ф. 286. On. 1. Д. 273. Л. 1212–1213 об.; Сборник РИО. Т. 20. С. 120–123, 130, 136; Т 86. СПб., 1893. С. 133–137; Манштейн X. Г. Указ. соч. С. 142–145, 151; Писаренко К. А. Протоколы приемов императрицей Елизаветой Петровной руководства Коллегии Иностранных дел в 1745 г. // РА. Вып. 16. М., 2007. С. 141, 145. .