Марк Лебуше: Бах

Не менее странная история приключилась несколько десятилетий спустя, когда Германская Демократическая Республика подняла на щит великого соотечественника, уроженца Эйзенаха и кантора из Лейпцига, наряду с бунтарём Лютером, символом немецкой гордости и немецкой души. Бах на службе коммунизма и наследников Сталина? Однако Ролан де Канде подчёркивает в написанной им биографии, что после войны исследования и конференции, посвящённые Баху, велись параллельно в обеих Германиях. Как не вспомнить об ужасных последствиях Тридцатилетней войны, наложившей глубокий отпечаток на историю германского народа?

Возвращённый Бах, заложник национализма, исполняемый в концлагерях… и тем не менее ускользнувший из всех ловушек истории! Ибо его произведения, в каком бы контексте они ни исполнялись, — дороги, ведущие к самому себе, а потому они способны сопротивляться угнетению. Бах — символ протеста против тоталитаризма! Конец XX века, новая судьба Германии обрели один-единственный образ: Мстислав Ростропович, играющий «Сюиты для виолончели» перед Берлинской стеной. Несколькими десятилетиями ранее другой великий виолончелист и исполнитель Баха, Пабло Казальс, тоже преподал миру прекрасный урок свободы, всю свою жизнь противясь франкистскому режиму, как китайская пианистка Чжу Сяомэй сражалась за то, чтобы заниматься своим искусством в Китае времён «культурной революции».

В период между двумя мировыми войнами появилось течение «возвращения к Баху», представленное Стравинским, «Группой шести» [54] «Группа шести» (фр. LeGroupedeSix) или «Шестёрка» (фр. Les Six) — содружество французских композиторов начала XX века, в состав которой входили Луи Дюрей, Дари-юс Мийо, Артюр Онеггер, Жорж Орик, Франсис Пуленк и Жермен Тайфер. Название группе дал музыкальный критик Анри Колле по аналогии с «пятёркой» (фр. Les cinq), как во Франции было принято называть композиторов «Могучей кучки». — Прим. науч. консультанта. , Сати, Шёнбергом и Бергом.

В последние десятилетия XX века, когда было заново открыто искусство барокко, композитор предстал в новом свете, избавившись от чересчур строгой торжественности, в более современной обработке, отмеченной, в частности, влиянием романтизма. Густав Леонхардт, Николаус Арнонкур, Тон Коопман, Рене Якобс и многие другие выиграли бой, возродив искусство аутентичного исполнительства, менее чопорного и опирающегося на исторические инструменты. Даже наша манера говорить о Бахе сразу изменилась. Филипп Боссан прекрасно выразил это новое умонастроение в своём эссе «Вы сказали «барокко»?». Конечно, существуют пуристы музыкального исполнения на исторических инструментах, но это не важно. Кто осмелится назвать музыку Баха «классической»?

Влияние великого композитора выходит за рамки собственно музыки. Начиная с «Фальшивомонетчиков» Андре Жида, современные романисты обращаются к Баху, создавая свои книги. Так, Милан Кундера, отец которого был музыкантом, хорошо знакомым с творчеством Иоганна Себастьяна, говорит, что использовал технику фуги для композиции своих романов. На его взгляд, его современники осознали всю важность произведений прошлого именно благодаря Баху. Можно привести в пример и романистку Нэнси Хьюстон, написавшую книгу «Гольдберговские вариации»: речь идёт о частном концерте, на котором исполняется знаменитое произведение, и каждому присутствующему посвящена отдельная вариация. Совсем недавно немецкий писатель Бернхард Шлинк выпустил сборник рассказов «Летние обманы» (2012). В одном из них, «Бах на острове Рюген», говорится о трагическом непонимании между отцом и сыном. Надо же…

От Баха никуда не скроешься. «Есть только один неисчерпаемый источник — Иоганн Себастьян Бах!» — говорил Шуман. Работая над этой книгой, я застрял на несколько долгих часов в аэропорту Хитроу из-за вынужденной посадки; мы с женой тщетно искали спокойное местечко, чтобы почитать. И вот среди толпы, прибывшей со всех четырёх сторон света: торопящихся бизнесменов и туристов во «вьетнамках», усталых семейств и стюардесс с транзитных рейсов, — среди магазинчиков «дьюти-фри» и объявлений на английском возникли звуки скрипок, понемногу сложившиеся — божественный сюрприз! — в знакомую мелодию. Ни больше ни меньше — третий «Бранденбургский концерт» в исполнении оркестра, тоже застрявшего в аэропорту! Бах в аэропорту, в суетливом XXI веке, в гуще разношёрстной публики — как он сам в своё время выступал в кафе. Так приятно было воображать его живым, среди своих музыкантов, отправляющимся куда-нибудь на гастроли — в Дели, Токио или Монреаль — и репетирующим в ожидании пересадки, с «мобильником» в руке…