Салия Кахаватте - Свидание с жизнью вслепую

Чтобы ориентироваться вслепую и не вылететь, я использовал знакомые стратегии: расстановку и зубрежку.

Я уволился. Обратился в пенсионный фонд. Выйти на пенсию в тридцать два года – кошмар, но ничего другого мне не приходило в голову. Тина заполнила за меня горы бумажек.

Меня посылали то на одно освидетельствование, то на другое. Все пришли к общему мнению: при моем наборе болезней надо срочно менять профессию. Как бы там ни было, так называемые эксперты отказали мне в преждевременном выходе на пенсию.

Я бы с удовольствием работал и дальше, вот только ни один из врачей не мог мне сказать, где и кем. Пенсионный фонд уведомил меня, что мое дело отправили на повторное рассмотрение. А на что мне жить до того, никто не поставил меня в известность.

Пришлось взять себя в руки и найти место в гостинице. В те дни проблемы мне доставляли не только суставы, зрение также стало стремительно снижаться. Я несколько раз падал.

Врачи выказывали озабоченность и попрекали меня. Даже Тина поняла, что моя карьера в общепите завершилась. «Тебе не удастся больше скрывать свои проблемы со здоровьем, пойми», – напирала она.

Тина настояла на том, чтобы я повторно обратился в пенсионный фонд. Мне выдали больничный лист. Я проинформировал своего работодателя, что тяжело болен и в обозримом будущем лучше мне не станет. Поскольку я еще находился на испытательном сроке, уволили меня без проблем.

2002 год подходил к концу. Тина при всякой возможности давала мне почувствовать, что любит меня и будет безоговорочно поддерживать во всем. Энди и Алекс, мои лучшие друзья, тоже были на моей стороне. Но это не помогало. Такое существование не вызывало у меня ничего, кроме презрения.

Полоса лжи закончилась. Почему я сразу не обратился в службу по делам инвалидов? Я часто задаю себе этот вопрос. Раньше у меня не было на него ответа, и я не хотел даже думать об этом. Ответ нашелся всего несколько лет назад. И со временем мне все легче объяснить свое тогдашнее поведение.

Актер, который день и ночь играет одну и ту же роль, в какой-то момент вживается в нее. Нечто подобное случилось и со мной: тринадцать с половиной лет я играл роль здорового человека, и она стала моей реальностью. Каждый день испытания, нервы на пределе, не отпускающее напряжение. Но даже если бы тогда можно было что-то изменить, я не сделал бы этого. Человек – раб привычки. Более того, стена лжи, которой я обложил себя, не только помогала мне создать выгодное внешнее впечатление, но и внутренне я мог опереться на нее. Когда она начала рушиться, я утратил опору.

Как ведет себя, о чем думает человек, у которого так много физических ограничений, когда он остается с ними один на один? Я не учился принимать свою инвалидность и даже представления не имел, как это делают другие. Для меня это была тайна за семью печатями.

Всего несколько раз я попытался установить контакт с инвалидами по зрению, чтобы поделиться с ними своими печалями и узнать, как они устраиваются в жизни. Я не получил того, что искал. Например, однажды я пришел на встречу слепых. Они регулярно встречались в одном и том же месте. Меня приняли радушно, а когда я рассказывал свою историю, все слушали с большим интересом. Но никто из них не смог мне подсказать, как быть дальше, в какую профессию податься. Все члены этого маленького сообщества получали дотации от государства или работали на фабрике слепых, были безработными или ранними пенсионерами. Я был и остаюсь не таким, как все. Особый случай. «Невероятно, сколь многого вы достигли в мире зрячих, будучи слабовидящим!» – слышу я часто. Я знаю, это комплимент. Но мне было бы приятней, если бы мои успехи оценивали как достижения человека среди людей.

В Германии подсчитано число слабовидящих и слепых. По серьезным оценкам, оно составляет свыше миллиона. Когда я называю эту цифру друзьям или коллегам, они удивляются: «Неужели так много?» Я – единственный слабовидящий, которого они знают. Как лично, так и понаслышке. Даже в средствах массовой информации о нас не говорят.

Актер, который день и ночь играет одну и ту же роль, в какой-то момент вживается в нее. Нечто подобное случилось и со мной.

Еще в детстве или юности инвалидов изымают из естественной воспитательной и образовательной среды. Когда они вырастают, то лишь немногие могут претендовать на что-то на рынке труда. Как следствие возникает непроницаемая, практически непреодолимая стена между миром зрячих и слепых. Мне, тайно пробравшемуся в этот чужой мир, никогда не доводилось сталкиваться с себе подобными. При этом чисто статистически каждый восьмидесятый посетитель ресторана или отеля, где я работал, должен был быть слабовидящим. Почему наши дорожки не пересеклись, могу только догадываться. Вполне вероятно, что среднестатистический слабовидящий едва ли может позволить себе поход в дорогой ресторан.