Салия Кахаватте - Свидание с жизнью вслепую

В начале 1995 года терапевт направил меня на шестинедельный курс реабилитации в Бад-Вильдунген, где я должен был восстановиться после мытарств предыдущих месяцев. Пациенты в лечебнице были преимущественно людьми в возрасте. Пожилые дамы все время уговаривали меня пойти с ними на танцы – утром фанго [13] Лечебные грязи. , вечером танго. Я извинялся и отклонял их приглашения. Все мое внимание было сосредоточено на полном восстановлении здоровья. Совместно со спортивным врачом я разработал фитнес-программу. Ежедневно после обеда у меня была тренировка на выносливость, вечером в тренажерном зале я качал мышцы. В последние годы перед болезнью я стал пренебрегать спортивными тренировками. Теперь они укрепляли мое тело и дух. Я намеревался продолжить тренировки и после санатория, благо врач поддержал мое начинание.

По возвращении я записался в один из гамбургских фитнес-клубов и вскоре познакомился с Алексом. Он как раз только переехал в город, изучал в здешнем университете автомобилестроение, а параллельно давал уроки бокса. Мы все чаще стали договариваться о совместных тренировках в тренажерном зале. Перерывы между упражнениями затягивались дольше положенного, потому что мы не могли наговориться. Это было похоже на нашу дружбу с Туи в Коломбо. Алекс был на два года моложе меня, но мы были как близнецы, разлученные в детстве, а теперь вновь обретшие друг друга. В нашу третью или четвертую встречу я рассказал Алексу о своем зрении. Сначала он не понял и подумал, что речь идет о сильной близорукости.

– А почему ты не носишь очки? – спросил он. – Или у тебя контактные линзы?

– Еще не изобрели того, что помогло бы мне видеть, – возразил я.

Я поведал ему всю историю с глазами – не сразу, а маленькими порциями, как обычно. Эпопею с раком я тоже не утаил от него.

Между тем от моей способности видеть осталось всего десять процентов. Агрессивная химиотерапия ускорила потерю зрения. Я не смог бы различить буквы даже с самой сильной лупой. Я вынужден был признать, что без помощи окружающих мне не обойтись.

Поначалу Алекс попытался скрыть, насколько шокирован моим сообщением и насколько сильно мне сочувствует. Он обращался со мной, как и прежде, мы все так же вместе тренировались и болтали. В один прекрасный день я отважился спросить у Алекса, смогу ли научиться боксировать. Хотя мы уже хорошо знали друг друга, я опасался, что он посмеется надо мной.

– Отличная мысль! Я буду давать тебе уроки по боксу и самообороне, – тут же согласился он. – Поскольку твои зрительные способности крайне ограничены, ты – отличная мишень для злоумышленников. С этим мы и будем бороться. Представь, что некто напал на твое кафе.

Тема рака для меня была закрыта раз и навсегда, я никогда не касался ее.

Об этом я и сам уже думал. Бокс привлекал меня по нескольким причинам, не только из спортивного интереса. Лаура уже зарекомендовала себя талантливым телохранителем, но с крепким мужиком она одна не справилась бы.

Обычные тренировки мне не подходили: получать тумаки один за другим – невелика польза. Алекс разработал специальную программу с учетом моих ограничений, но щадить меня не стал. Он колошматил меня, как грушу, я был весь в синяках, но тренировки приносили свои плоды. За это я был безмерно благодарен моему новому другу. Алекс – прирожденный боец. Он ждал, что и я пойду на все. Выдержка – вот что нас объединяло.

Алекс поддерживал меня и в работе. Он не делал из мухи слона, а просто звонил и спрашивал, ездил ли я уже на рынок. «Нет, еще руки не дошли», – отвечал я, и он предлагал встретиться вечером, чтобы сначала съездить за продуктами для бистро, а потом потренироваться.

Нередко он заглядывал в Le Filou по ночам, пил пиво и помогал мне подсчитать выручку.

Тема рака для меня была закрыта раз и навсегда, я никогда не касался ее. Многие считают, что такой опыт нужно долго и нудно пережевывать, ходить по группам поддержки и психотерапевтам, мусолить все это в голове. Но я другой. В клинике я получил парочку полезных советов, которые постарался внедрить в свою жизнь, как то: регулярное питание, достаточное количество света (кто работает по ночам, а днем спит, должен следить за тем, чтобы не возникало дефицита света, иначе можно заболеть). В остальном я поступал так, как мне нравилось и как сам считал нужным. Я уволился из гостиницы. Несмотря на то что постоянное место работы гарантировало мне бесперебойный заработок, я предпочел бистро. Оно приносило доход, на жизнь хватало, да и Лауре не приходилось работать круглосуточно. Да и десять процентов зрения угрожали быть разоблаченными. Тогда я не отдавал себе отчета в том, что потеря зрения – ключевая причина увольнения, но где-то на уровне подсознания знал это.