Салия Кахаватте - Свидание с жизнью вслепую

– Я очень тороплюсь. Мне нужна томатная паста. Где мне ее найти?

Ответ всегда одинаков:

– Вон там, вернитесь немного назад. – И продавщица куда-то указывает.

– Где там?

– В конце ряда слева возле уксуса.

Собственно, легче от этого не становится, и приходится просить описать более точно или провести меня к месту, где стоят банки с томатной пастой, потому что я – слепой. И тогда опять повисают в воздухе невысказанные вопросы… Некомфортная ситуация для обеих сторон.

У кассы я либо подаю крупную купюру, либо протягиваю свое портмоне и прошу взять столько, сколько нужно, так как оставил контактные линзы дома. Частенько кассиры отвечают так: «А, ничего, мы всегда так делаем, когда покупатель – пожилой человек».

Мы немного болтаем и спокойно расходимся. Конечно, я мог бы нащупать пятидесятицентовик или одно евро и сам, но это заняло бы некоторое время.

Недавно я открылся турку – продавцу, у которого покупаю овощи.

– Ну-ну, ты разыгрываешь меня! – рассмеялся он. – Ты просто заносчивый тип, считающий выше своего достоинства носить очки.

А я подумал: ну, отлично, я всего лишь подошел, чтобы купить бананы, а теперь придется рассказать полжизни.

Я постоянно сталкиваюсь с людьми, которые мне не верят. Они думают, что я здоров, просто прибедняюсь, играю на публику. Это коробит. Другие считают, что я скрываю свою слепоту, потому что ее стесняюсь. Это досаждает еще больше. Мои трудности – неизменная часть меня. Если бы я их стыдился, я бы плохо кончил.

Мои трудности – неизменная часть меня. Если бы я их стыдился, я бы плохо кончил.

Со словом «инвалид» у меня проблемы. В нем есть призвук болезни, ограниченности, беспомощности, словно я не такой, как все. Моя слепота даже расширяет мои возможности восприятия, я распознаю практически все то же, что и зрячие, а порой и того больше.

Произошла своего рода биологическая эволюция: индивид – я – как вид адаптировался к условиям окружающей среды. То, что у зрячих осталось недоразвитым, то есть слух, у меня обострилось. Поэтому-то я и не чувствую себя ни больным, ни ограниченным.

А что касается инаковости, то есть люди с аллергией на продукты питания, люди, которые боятся летать, люди с еще какими-то проблемами. Стоит поискать того, кто бы соответствовал норме. Так что: ну и что?

Слово же «трудности» кажется мне более благозвучным, чем «инвалид». «Слепой» или «незрячий» – тоже нормально, хоть и не экстра-класс. В конце концов, любое из этих понятий служит единственной цели – создать дистанцию между мной и теми, у кого с глазами все в порядке.

Но я не хочу строить из себя оскорбленную невинность. Бывают ситуации, когда требуется слово, так почему бы и не «инвалид» [8] Слово der Invalide ( нем. – инвалид) не употребляется в немецком языке и считается неполиткорректным. Его заменяет слово der Behinderte ( нем . – букв. человек с ограниченными возможностями). .

Я не возражаю, даже если кто-то назовет меня «иностранцем» [9] В современной Германии слово считается неполиткорректным. .

Собственно говоря, буквоедство мне не интересно. У меня есть дела и поважнее.

Полосы, полосы, грязные разводы. Мне не удается избавиться от них. Мои глаза совсем плохи. При всем желании я ничего не вижу на зеркале ванной комнаты. И так во всем на работе. А ночью во сне я вижу совершенно отчетливо полосы от жира, полосы от зубной пасты, разводы от пены для бритья. Они пугают меня. Мне нужен способ одолеть их.

Горничная постоянно делает мне выговор, когда проверяет, хорошо ли я убрался в номерах: «На зеркале разводы. Вытирай!» Она ничего не знает о моих глазах. Никто в гостинице ничего не знает.

Я разрабатываю следующую стратегию: тайком беру с тележки для белья по две чистые тряпки на каждое зеркало. Использую огромное количество очистителя для стекол, сначала одной тряпкой протираю поверхность, потом полирую второй. Быстро-быстро! И ни разу не попадаюсь! План работает. Но возникает новая проблема: двадцать пять номеров на этаже – значит, нужно пятьдесят тряпок. Перерасход может выдать меня. Лучше брать тряпки в центральной бельевой гостиницы. Несколько раз на дню я крадусь по коридорам со стопкой тряпок под мышкой. Использованные тряпки я спускаю по шахте бельесборника. Послышались шаги? Коллега идет? Нет, к счастью, постоялец. Нервы на пределе.

Начало моего обучения профессии было подобно холодному душу. Опьяненный поездкой на Шри-Ланку, окончанием школы и наивным предвкушением стать частью мира богатых и знаменитых, вышел я на смену в ганноверский отель. И тут на тебе: черная работа. Первые четыре недели стажировки я провел на мойке посуды. Вместо красивой униформы на мне был рабочий комбинезон и прорезиненный фартук. С утра до позднего вечера я сортировал тарелки по коробам, вставлял их в посудомоечную машину, вытирал вымытую посуду. Конец смены был увенчан чисткой мусорных контейнеров. Ночью я падал в постель смертельно уставший от тяжелой работы и разочарования.