Андрей Стученко - Завидная наша судьба

По сигналу на трубе «Боевая тревога» всадник вскакивал (с того момента засекалось время), быстро одевался, седлал коня и, надев снаряжение с оружием, с места брал в галоп.

Во время движения полностью одетый и вооруженный всадник должен был на ходу поразить встречавшиеся цели шашкой, пикой или выстрелами из винтовки; поднять раненого и положить его поперек седла, чтобы увезти с поля боя: расседлать и подседлать коня на скаку; взять у одного из судей котелок с водой и, не расплескав, передать через сто — двести метров другому судье; положить коня и, укрывшись за ним, открыть огонь по «противнику». Много других очень интересных и сложных упражнений предусматривала эта замечательная, но трудная и сложная кавалерийская игра.

Выполнивший все упражнения и затративший на это наименьшее количество времени считался победителем и получал приз.

Спорт в коннице был всегда хорошо развит, и, конечно, прежде всего конный. Им увлекались все командиры и почти все бойцы. Тренировались круглый год, ревниво следили за успехами соседей, на состязаниях каждое подразделение стремилось захватить первые места. Кульминацией этого соперничества были ежегодные окружные конноспортивные состязания, к которым готовились упорно и планомерно.

С группой командиров я собирался выступить в троеборье, которое заключалось в том, что на дистанции 1500 метров всадник должен был поразить шесть целей пикой, восемь — шашкой и три — выстрелами из револьвера. И все это проделать на полном скаку, как можно быстрее. Кроме того, я собирался участвовать в конкуре-иппик — в преодолении препятствий. Долго подбирал себе коня. Облюбовал сильного рослого красавца. Он очень хорошо слушался всадника, охотно шел на препятствия, ровно шел на рубку и уколы пикой, но был с норовом, страшно не любил шпор и ударов хлыстом, нервно реагировал на них и сразу же выходил из послушания. С выездом в лагеря началась упорная систематическая тренировка.

Тренировались мы недалеко от своего лагеря, в пятнадцати — восемнадцати километрах от Рогачева и в восьми — десяти километрах от Жлобина.

Сначала все шло хорошо. Вот, выйдя на исходную линию, пускаю коня в карьер... Поражаю первую цель, вторую, третью, четвертую — ах черт, промазал! — не надел висящее кольцо на пику... Пятое, шестое — удачно. Делаю вертикальный, а затем полугоризонтальный круги пикой, бросаю под левую руку, выхватываю из ножен шашку и поднимаю ее над головой. Но что это с конем? Он вдруг нагнул голову и понес, закусив трензельный повод. Оказывается, вращая пикой, я задел голову коня. Капризное животное не стерпело этого и перестало признавать всадника. Дергаю повод все сильнее и сильнее. От трензелей (удил) изо рта коня каплет кровь.

Но он так и не слушается. Наоборот, совсем озверел. У меня немеют руки, натягивающие повод. Бросаю на землю пику, а за ней и шашку. Овладеть конем так и не удается. Он выносит меня на дорогу.

Наперерез едет крестьянская подвода, груженная хворостом. Сейчас налечу... Но конь взлетает в воздух и легко перемахивает через высокий воз. Я еле удерживаюсь в седле от неожиданности. А конь несет дальше. Все суставы, все тело онемели от напряжения, притупляется чувствительность, наступает безразличие — самое страшное для всадника. Конь влетает на окраину Жлобина. Метрах в двухстах улица упирается в каменную церковную ограду. Обезумевший конь несется прямо на нее. Через секунду-другую он разобьется, и мне тоже конец. С трудом выхватываю из кобуры наган и дважды стреляю в голову коня. Он по инерции пробегает еще несколько метров и с размаху грохается сначала на колени, потом переворачивается через голову и ложится на бок. Я падаю в нескольких метрах от него. Долго не могу подняться. К вечеру добрался до лагеря на крестьянской телеге, привез седло и оголовье с убитого коня. О случившемся доложил командиру полка. Он признал мои действия правильными. Но месяца через два по милости корпусного прокурора мне был предъявлен гражданский иск на 600 рублей. Мои протесты, поддержанные командирами полка и дивизии, во внимание не принимаются. В очередную получку казначей полка удержал с меня часть жалованья.

Ничего не поделаешь. Терплю. Но пришло и спасение. Осенью дивизию инспектировал комкор С. К. Тимошенко. Приехал он и в наш полк проверять огневую и конную подготовку.

С. К. Тимошенко