Василий Казаков - На переломе

Часов в 10 утра мы въехали в притихший город. Как-то непривычно казалось здесь. Не слышалось разрывов снарядов, крякающих выстрелов минометов и пулеметных очередей. Когда-то ровные, красивые улицы были завалены обломками разрушенных зданий и изрыты воронками. Местами дорогу вдруг преграждали баррикады или сожженные немецкие танки.

На центральной площади над городским Советом гордо развевалось Красное Знамя.

Мы направились к большому зданию бывшего универмага. Спустившись в подвалы, очутились в помещении, где были пленены Паулюс, его генералы и весь личный состав штаба 6-й немецкой армии. Там и духа не осталось от этого штаба.

На одной из улиц наше внимание привлекло совершенно разрушенное здание. Нам показалось, что там есть какая-то жизнь, и мы не ошиблись. Каким-то чудом в подвале уцелел немецкий госпиталь. К. К. Рокоссовский решил осмотреть его, и мы спустились в подвал. Нас встретил обросший майор, оказавшийся главным врачом. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы убедиться в плачевном положении раненых. Все они ужасно грязные, запущенные и до предела истощенные.

Главный врач этого жалкого подобия медицинского учреждения очень робко доложил Рокоссовскому о состоянии и нуждах госпиталя. Мы оба поняли, что он мало надеялся на улучшение положения своих подопечных. Каково же было его удивление, когда командующий фронтом отдал распоряжение перевести госпиталь в более подходящее помещение, обеспечить раненых медикаментами и регулярным питанием… Когда перевели это распоряжение на немецкий язык, на глазах у доктора показались слезы. Это были слезы благодарности.

Истощенные раненые слышали весь этот разговор и не верили своим ушам. Ведь их пугали зверствами русских, страшной Сибирью, и вдруг — помощь, человеческая забота! Думаю, что обитатели госпиталя по достоинству оценили характер и гуманность русских людей. Даже матерые фашистские генералы в своих мемуарах не смогли умолчать об этих качествах советских солдат, офицеров и генералов.

Поездка по городу утомила нас. Настало время возвращаться «домой». Почти всю дорогу мы ехали молча, изредка обмениваясь короткими фразами. Каждый думал о своем.

А в Заварыкине нас ожидала большая новость. Была получена директива Ставки о переезде нашего штаба в район Ельца для образования там нового, Центрального фронта. Начались уже подготовка к переезду. 6 февраля первым эшелонам предстояло отправиться в путь.

Рокоссовский 5 февраля вылетел в Москву для доклада Верховному Главнокомандующему об итогах операции и получения новых задач.

Близ города в разных районах оставалось много артиллерийских частей, которые нужно было пополнять, переформировывать и отправлять в новые районы по распоряжениям Ставки. Штаб артиллерии фронта заниматься этим не мог, так как сам готовился к переезду. Началась уже погрузка.

По моему вызову в Заварыкино приехал начальник штаба артиллерии 64-й армии полковник А. Н. Янчинский. Я передал ему карту дислокации артиллерийских частей и поручил отправить их к месту назначения. А. Н. Янчинский добросовестно выполнил мое распоряжение, и о нем у меня сохранились самые лучшие воспоминания. Перед отъездом в Елец я сердечно попрощался с ним, навсегда унося в памяти операции Донского фронта на волжском берегу, длившиеся 75 дней.