Камиль Гижицкий - Через Урянхай и Монголию

В Минусинской тайге, на полянах, встречал я высокие курганы, а также места, вид которых свидетельствовал, что очень давно были они местом пребывания людей. На вершине одной горы нашёл я кварцевую прямоугольную плиту, которая на верхней поверхности имела вырубленное закругление в форме ванны. Заинтересованный этим открытием, я добросовестно обшарил окрестность упомянутой горы. Об этом открытии я рассказал моим лесным товарищам, которые также со своей стороны указали мне несколько мест, где во время своих охотничьих вылазок находили подобные камни, бывшие, по их мнению, очень старыми жертвенными алтарями каких-то неизвестных нам народов из давно минувшего прошлого.

Неоднократно в этом путешествии видел я старые могилы. Одна была окружена камнями в форме круга, другие же были прямоугольными или квадратными. Иногда камни в таком круге были уложены, как если бы это был какой-то непонятный план города или местности.

Улачены ручались, что никто не может безнаказанно раскапывать эти могилы, потому что духи мстят за это ужасно [18] Раскопки керексуров (старых могил) сурово караются в Монголии, потому что копание земли в принципе считается грехом. Однако многие из этих могил раскопали учёные в научных целях, а китайцы — в целях прибыли, потому что обычно керексуры содержали очень ценные вещи. .

Один из монгольских князей рассказывал, что тяжёлую болезнь навлекли на него два жаждущих богатств монгола, которые, забравшись в старую пещеру, представляющую собой, согласно легенде, могилу какого-то великолепного хана, повытаскивали оттуда диковинные кости и плиты. Ламы, однако, обнаружили виновных, и после немедленного суда, совершённым над неуполномоченными археологами, князю вернулось здоровье.

Благодаря опеке Ачиту-вана, мой поход, неимоверно быстрый, имел ту добрую сторону, что давали мне в уртонах самых лучших коней, а также угождали на каждом шагу.

Прибыв на место весеннего кочевья князя, я гостил у него в течение двух дней. С сожалением покидал я резиденцию Ачиту-Вана, который вместе с семьёй оказывал мне много доброжелательности.

Дальнейшую дорогу я совершал не уртонам, а ургой, от табуна к табуну. Эта поездка позволила мне изучить окрестность с точки зрения наличия минералов, а также охотиться на дзеренов и волков.

Миновав большие озёра Хара-нур и Цаган-нур, ехал я местностью, изборождённой невысокими горами.

Улясутай, цель моей поездки, был всё ближе, и потому с нетерпением погонял я коня, чтобы спокойно отдохнуть после 600 км дороги.

Проезжая около речек и озёр, видел я стаи диких гусей и различных птиц, часто тоже я убивал неизвестные мне виды водоплавающих и голенастых птиц.

Птицы, не распугиваемые монголами, приближались к нам на такое расстояние, что я мог в них стрелять из пистолета браунинга.

Вскоре степь закончилась огромной котловиной, обрамлённой скалистыми взгорьями. Серединой котловины вилась серебряная лента небольшой, быстрой речки Богдын-гол, создавая кое-где болотистые лужи. Тут же под скалами показались длинные глиняные домики, а также небольшие квадраты возделываемых полей. Были это усадьбы китайских огородников, которые на каменистом неурожайном грунте раскидали толстый, в несколько десятков сантиметров, слой земли и компоста, получив таким образом поля, родящие прекрасные экземпляры овощей.

Наконец за поворотом показались высокие тёмные стены строений и, спустя несколько минут, я проехал через оригинальные ворота города, а после езды по длинной улице, застроенной рядами невысоких домиков, остановился перед воротами, над которыми трепетала на ветру жёлтая шёлковая хоругвь с вышитой на ней серебряной аббревиатурой OUKO (Отдельный Урянхайский Конный Отряд).

Это была главная квартира штаба командующего гарнизона.

Принял меня невысокий широкоплечий мужчина средних лет, в казачьем мундире, с эполетами рядового. Был это атаман Казанцев, назначенный генералом Унгерном главнокомандующим над всеми отрядами, формирующимися на территории Улясутая и Западной Монголии. Я отдал ему удостоверяющие письма, а также рапорты, после чего атаман принялся у меня выпытывать о взаимоотношениях в Улангоме и Урянхае. Во время разговора подошёл атаман Урянхайских казачьих войск, инженер Серпас, и с немалым удивлением я узнал о плане захвата Урянхая с помощью отряда, состоящего из 500 человек.

Напрасно я указывал на численное преимущество большевистских войск, напрасно свидетельствовал об изменении симпатий сойотов, которые подкуплены большевистскими комиссарам и теперь враждебно относятся к белогвардейцам — атаман Серпас утверждал, что Урянхай захватит без выстрела, «потому что всё население, при известии о вступлении его войск в границы Урянхая, поднимется с оружием в руках и выбросит большевиков».