Николай Великолепов - Огонь ради победы

Далее мне надо доложить о выявленных районах позиции тяжелых дальнобойных батарей противника. По карте видно, что гитлеровцы подтягивают их для обстрела Москвы. Раздумываю, стоит ли завершать доклад выводом: районы сосредоточения гитлеровской тяжелой артиллерии сомнений не вызывают, а они, как правило, достоверно показывают направление главного удара.

Да ведь на поверхности лежит такой вывод, и начарт может заметить: «Это ясно, что Волга впадает в Каспийское море». Или поморщится при словах «как правило», ибо нет правил без исключений. А без этих слов не обойтись, потому что не вызывающее сомнений сосредоточение вражеской артиллерии может быть и специально «подброшенным» нашим разведчикам, дабы ввести нас в заблуждение…

Трудная эта задача — оценка достоверности разведданных, обобщения, выводы. Для совершенно уверенного вывода в разведсводках всегда чего-нибудь да не хватает. Представьте себе, что вы играете в шахматы, а у противника какие-то фигуры — невидимки. А может быть, это только мне так трудно даются выводы, потому что очень круто изменился для меня масштаб работы. Пришлось за недели, за месяцы осваивать то, чему другие учились годами.

Хорошо еще, что очень помог полковник А. А. Быков, который с середины июля по сентябрь был начальником нашего штаба. Вот кого считаю мастером точных выводов и первым своим учителем на штабном поприще. Жаль, что так мало довелось поработать под его началом. Александр Андреевич окончил Артиллерийскую академию им. Ф. Э. Дзержинского и Академию Генерального штаба. Будучи перед войной помощником генерал-инспектора артиллерии РККА, он участвовал во многих войсковых учениях и в особую тетрадь (на которой было написано: «Конспект по работе штабов») заносил важнейшие свои наблюдения, поучительные случаи, раздумья над ними. Он охотно давал нам, его подчиненным, читать этот «Конспект» и всегда был готов обстоятельно прокомментировать свои записи. А первое мое знакомство с полковником Быковым надолго запомнилось весьма критическим разбором некоторых моих действий во время одной поездки в ряд соединений и частей фронта.

Всем, кто работал в нашем штабе, приходилось бывать в соединениях и частях не только по чисто своим делам. 11 июля мне было приказано выехать в район Могилева — в полосу действий 13-й армии — с целью проверки противотанковой обороны (ПТО) и оказания помощи командирам частей в ее совершенствовании. Это было очень важно, поскольку танковые соединения Гудериана рвались через Днепр севернее и южнее Могилева и, как показывали пленные, получили приказ без промедления овладеть городом.

Во множестве мест побывал я тогда, поскольку противотанковые орудия стояли не только в боевых порядках стрелковых частей, но и в глубине обороны — у перекрестков и изгибов дорог, на окраинах поселков, у мостов. Главное внимание обращал на готовность к стрельбе, организацию наблюдения, охранения, взаимодействия со стрелковыми подразделениями. Проверял боеприпасы, оружие, знание правил стрельбы прямой наводкой. Старался внушить артиллеристам веру в могущество их орудий. Все шло хорошо, но все-таки начала поселяться в мыслях некоторая досада: для своего дела — для разведки — ничего я из поездки не привезу. Какой же я начальник разведотдела, если не воспользуюсь возможностью изучить противника? В штабе не поймут!

И вот, закончив проверку оборонительного рубежа на участке 514-го полка 172-й стрелковой дивизии, глянул на свою карту и, не раздумывая, показал шоферу дорогу в район западнее Пашково: там находились боевое охранение и НП — наблюдательный пункт командира одной из батарей гаубичного артполка.

Комбат — плечистый капитан с очень усталым лицом — встретил меня на верхней площадке полуразрушенной лестницы пустого здания. Сдержанно представился и попросил документы, хотя внизу их уже проверяли. Сдвинул брови, когда читал в специальном удостоверении последние слова: «Указания майора Великолепова по противотанковой обороне считать как требования командующего фронтом, которые должны немедленно выполняться». Чего там греха таить, я предъявлял свое удостоверение не без тайной гордости, понимая, какое впечатление оно производит. Однако комбат спокойно сказал: «Печать немного смазалась… Но герб четкий. Пожалуйста!» — и показал рукой в распахнутую дверь комнаты, которую облюбовал под НП.

За разбитыми окнами открывался чудесный сад, за садом — полянка, за ней — кустарник и мелкий лесок. Вдали хорошо просматривалось, чуть подрагивая в мареве жаркого дня, уходящее на запад шоссе. И вдруг над его серой лентой заклубилась желтоватая пыль, покатившаяся в нашу сторону, и, опережая ее, показались немецкие мотоциклисты, а дальше — три танка, два грузовика с пехотой.