Александр Пушкин - Письма к жене

Датируется на основании пометы Пушкина «Вторник» и фразы «у нас святая неделя»: в 1834 г. вторник на святой неделе приходился на 24 апреля.

Ну, жёнка! насилу дождались мы от тебя письма. По моему расчёту ты должна была приехать в Москву в великий четверг 1 [277](так и вышло), и целые девять дней не было от тебя известия. Тётка перепугалась. Я был спокойнее, зная уже, что ты до Торжка дотащилась благополучно, и полагая, что хлопоты приезда и радость свидания помешают тебе в первые дни думать о письмах. Однако уж и мне становилось плохо. Слава богу! ты приехала, ты и Маша здоровы, Сашке лучше, вероятно он и совсем выздоровил. Не от кормилицы ли он болен? Вели её осмотреть, да отыми его от груди, пора. Кланяйся сёстрам. Попроси их от меня Машку не баловать, т. е. не слушаться её слёз и крику, а то мне не будет от неё покоя. Береги себя, и сделай милость, не простудись. Что делать с матерью? Коли она сама к тебе приехать не хочет, поезжай к ней 2 [278]на неделю, на две, хоть это лишние расходы и лишние хлопоты. Боюсь ужасно для тебя семейственных сцен. Помяни господи царя Давида и всю кротость его! 3 [279]— С отцем пожалуй-ста не входи в близкие сношения и детей ему не показывай; на его, в его положении, невозможно полагаться. 4 [280]Того и гляди откусит у Машки носик. Теперь вот тебе всепокорнейший отчёт. Святую неделю провёл я чинно дома, был всего вчерась [у] (в пятницу) у Карамзиной да у Смирновой. На качелях не являлся; 5 [281]завтра будет бал, 6 [282]на который также не явлюсь. Этот бал кружит все головы и сделался предметом толков всего города. Будет 1800 гостей. Расчислено, что, полагая по одной минуте на карету, подъезд будет продолжаться 10 часов; но кареты будут подъезжать по 3 вдруг, следственно время втрое сократится. Вчера весь город ездил смотреть залу, кроме меня. Соболевский здесь, но занял у меня 50 р. и с тех пор ко мне не являлся. Лев Серг.<���еевич> переезжает сегодня от Энг.<���ельгардта> к родителям. 7 [283]Честь имею тебе заметить, что твой извозчик спрашивал не рейнвейну, а ренского (т. е. всякое белое кисленькое виноградное вино называется ренским), впрочем твоё замечание о просвещении русского народа очень справедливо и делает тебе честь, а мне удовольствие. Dis-moi ce que tu bois, je te dirai qui tu es. a [284] ,8 [285]Пьёшь ли ты ромашку или eau d’orange? б [286] Тётка третьего дня заезжала ко мне узнать о твоём здоровьи и пококетничала со мною из <���каре>ты. в [287]Сегодня отправлюсь к ней с твоим письмом. Прощай, мой ангел; цалую тебя и всех вас благословляю. Кланяюсь сёстрам… Эх, хотелось бы отпустить une bonne plaisanterie, г [288]да тебя боюсь. Adio. д [289]

Суббота.

Адрес : М. г. Натальи Николаевне Пушкиной. В Москве на Никитской в доме Гончарова.

Автограф: ПД, № 1505.

Почтовые штемпеля: «С.-Петербург 1834 апре. 28» и «Получено 1834 мая 1».

Впервые: ВЕ, 1878, март, с. 8—9. Акад., XV, № 923.

Датируется на основании петербургского почтового штемпеля и пометы Пушкина «Суббота».

Фомин понедельник.

Вчера был наконец дворянский бал. [290]С шести часов начался подъезд экипажей. Я пошёл бродить по городу и прошёл мимо дома Нарышкина. Народу толпилось множество. Полиция с ним шумела. Иллюминацию приготовляли. Не дождавшись сумерков, пошёл я в Англ.<���ийский> клоб, где со мною случилось небывалое происшедствие. У меня в клобе украли 350 рублей, украли не в тинтере, не в вист, а украли, как крадут на площадях. Каков наш клоб? перещеголяли мы и московский! [291]Ты думаешь, что я сердился, ни чуть. Я зол на Петербург и радуюсь каждой его гадости. Возвратясь домой, получаю твоё письмо, милый мой ангел. Слава богу, ты здорова, дети здоровы, ты пай дитя; с бала уезжаешь прежде мазурки, по приходам не таскаешься. Одно худо: не утерпела ты, чтоб не съездить на бал кн.<���ягини> Галицыной. А я именно об этом и просил тебя. Я не хочу, чтоб жена моя ездила туда, где хозяйка позволяет себе невнимание и неуважение. [292]Ты не М llеSontag, которую зовут на вечер, а потом на неё и не смотрят. [293]Московские дамы мне не пример. Они пускай таскаются по передним, к тем, которые на них и не смотрят! Туда им и дорога. Жёнка, жёнка! если ты и в эдакой безделице меня не слушаешь, так как мне не думать… ну, уж бог с тобой. Ты говоришь: я к ней не ездила, она сама ко мне подошла. Это-то и худо. Ты могла и должна была сделать ей визит, потому что она штатс-дама, а ты камер-пажиха; это дело службы. Но на бал к ней нечего было тебе являться. Ей богу, досада берёт — и письма не хочу продолжать.