Александр Пушкин - Письма к жене

аОднако ж для придворных кавалеров существуют определённые правила, определённые правила. (.....) Вы ошибаетесь: это для фрейлин.

Игра слов: «les régles» значит и «правила» и «регулы». Каламбур К. А. Нарышкина впоследствии был приписан самому Пушкину (см. запись неизвестного лица со слов одного из братьев H. Н. Пушкиной о том же случае: PC, 1892, № 7, с. 31).

В дневнике Пушкин пишет подробнее: «Однако я не поехал на головомытье, а написал изъяснение» (Акад., XII, с. 326).

Пушкин был пожалован в камер-юнкеры 31 декабря 1833 г. (указ о пожаловании см.: СПб. вед., 1834, 3 января № 2, с. 5). По этому поводу он записал в дневнике 1 января 1834 г.: «Третьего дня я пожалован в камер-юнкеры — (что довольно неприлично моим летам). Но двору хотелось, чтобы N.<���аталья> N.<���иколаевна> танцевала в Аничкове. Так я же сделаюсь русским Dangeau» (Акад., XII, с. 318). И дальше, в той же записи: «Меня спрашивали, доволен ли я моим камер-юнкерством? Доволен, потому что государь имел намерение отличить меня, а не сделать смешным — а по мне, хоть в камер-пажи, только б не заставили меня учиться французским вокабулам и арифметике». H. М. Смирнов в своих «Памятных записках» рассказывает: «Пушкина сделали камер-юнкером; это его взбесило, ибо сие звание точно было неприлично для человека тридцати четырёх лет, и оно тем более его оскорбило, что иные говорили, будто оно было дано, чтоб иметь повод приглашать ко двору его жену. Притом на сей случай вышел мерзкий пасквиль, в котором говорили о перемене чувств Пушкина, будто он сделался искателен, малодушен, и он, дороживший своею славою, боялся, чтоб сие мнение не было принято публикою и не лишило его народности. Словом, он был огорчён и взбешён и решился не воспользоваться своим мундиром, чтоб ездить ко двору, не шить даже мундира. В этих чувствах он пришёл к нам однажды. Жена моя (А. О. Смирнова-Россет. — Я. Л.) , которую он очень любил и очень уважал, и я стали опровергать его решение, представляя ему, что пожалование в сие звание не может лишить его народности; ибо все знают, что он не искал его, что его нельзя было сделать камергером по причине чина его; что натурально двор желал иметь право приглашать его и жену его к себе, и что государь, пожалованием его в сие звание, имел в виду только иметь право приглашать его на свои вечера, не изменяя старому церемониалу, установленному при дворе. Долго спорили, убеждали мы Пушкина; наконец полуубедили. <���…> Вот объяснения его производства в камер-юнкеры, по поводу которого недоброжелатели Булгарин, Сенковский, литературные его враги, искали помрачить характер Пушкина» (П. в воспоминаниях , т. 2, с. 244). Подборку материалов о недовольстве Пушкина своим камер-юнкерством см.: Дн. Модз., с. 79—81; см. также: Крестова Л. В. Почему Пушкин называл себя «русским Данжо»? — П. Исслед . и мат., т. 4, с. 267—277. [Возврат к примечаниям [269]и [400]]

бПусть уж лучше меня высекут перед всеми, (как говорит) г-н Журден.

Пушкин неточно (по памяти) цитирует реплику г-на Журдена, героя комедии Мольера «Le bourgeois gentilhomme» («Мещанин во дворянстве», д. 3, сц. 3), который на иронический вопрос своей жены: «N’ irez-vous pas l’un de ces jours au collège vous faire donner le fouet à votre âge?» (Не пойдёте ли вы на этих днях в школу, чтобы там, в вашем возрасте, давать себя сечь?) — отвечает: «Pourquoi non? Plût à Dieu d’avoir tout à l’heure le fouet devant tout le monde, et savoir ce qu’on apprend au collège!» (Почему бы нет? Дай бог мне сейчас же быть высеченным на глазах у всех и знать то, чему учат в школе!).

В библиотеке Пушкина было отдельное издание «Литературной корреспонденции» Гримма в 15-ти томах: Correspondance littéraire, philosophique et critique de Grimm et de Diderot depuis 1753 jusqu’en 1790… Paris, 1829—1831 (см.: Библ. П., № 831).

Речь идёт о ресторане Дюме на Малой Морской улице, в доме Классена (ныне ул. Гоголя, д. 15).

вбифштекс. (Англ.)

Письмо матери H. Н. Пушкиной Н. И. Гончаровой не сохранилось.

Пушкин напоминает о медицинских указаниях доктора И. Т. Спасского. Беспокойство поэта о здоровье жены объясняется её недавним выкидышем (см. примеч. 1 [250]к письму 41; ср. ниже: «третьего выкинула»).

Сёстры Натальи Николаевны А. Н. и Е. Н. Гончаровы жили в это время в Москве (см. примеч. 2 [2] В Москве, на углу Большой Никитской улицы и Скарятинского переулка, был дом Гончаровых (ныне улица Герцена, д. 48—50). [Возврат к примечаниям [69] , [141] и [264] ] к письму 1).