Пит Эрли - Товарищ Жан

В начале своей дипломатической карьеры Белоногов был принужден КГБ "стучать" на своих коллег из Министерства Иностранных Дел и теперь он из-за этого испытывал угрызения совести. Кроме того, они с Сергеем невзлюбили друг друга с первого дня их знакомства в Канаде. "Он был в курсе, что канадцы хотят от меня избавиться, а я знал, что посол Белоногов тоже хочет, чтобы я уехал. Поэтому я решил как можно быстрее его нейтрализовать."

Сергей уговорил личного шифровальщика Белоногова передавать ему копии всех сообщений, которые посол отправлял в Москву. "Он и не подозревал, что я заранее знал о каждом его ходе в нашем поединке. Таким образом, я мог слать в Центр шифровки, сводившие на нет все его усилия."

Сергей рассказывал, что внутреннее противостояние между КГБ и советским дипкорпусом усилилось из-за демократических реформ Горбачева. "Дипломаты уже не так боялись КГБ и партийных чиновников."

Вскоре послу Белоногову представилась возможность атаковать Сергея. Из канадского МИДа в посольство доставили неофициальную ноту. Неофициальная нота — это переданное по официальным каналам послание одного государства другому, на котором нет подписи. Таким образом, вся последующая переписка становится неофициальной и используется для решения различных вопросов неформальным путем. Как только Белоногов прочитал письмо, он вызвал Сергея и показал его ему.

"Мы ценим значительный прогресс в сотрудничестве между нашими странами", — говорилось в послании. "Тем не менее, все еще существуют некоторые проблемы в налаживании успешного диалога, который бы отвечал нашим общим интересам. Одной из них является повышенная активность советских разведслужб в Канаде… Мы рассчитываем на то, что советская сторона воспримет наши слова достаточно серьезно и сократит количество сотрудников своей разведки в Оттаве…" Далее было сказано конкретно, что Сергей Третьяков является офицером КГБ, выдающим себя за дипломата, и что он должен быть отозван в Москву во избежание "дальнейших осложнений".

Посол Белоногов прямо сиял, когда Сергей закончил читать письмо.

"Сергей, кончились ваши времена, — заявил посол. — Пойми, мы строим демократическое общество, и КГБ уже в прошлом".

"Товарищ посол, — хмуро ответил Сергей, — давайте не будем торопить события".

Белоногов переслал письмо в Москву и вскоре получил ответ: "Не реагируйте на истерию, развязанную канадцами". Ни слова об отправке Сергея домой.

Посол не знал, что доверие к нему уже подорвано стараниями Сергея. "Я втихаря провел расследование и выяснил, что Белоногов принимает ценные подарки от иностранных послов и других дипломатов, а потом продает их в Оттаве за наличные деньги". Это было нарушением закона. В то же время, я знал, что послы были своего рода кастой "неприкасаемых" и наказывать его не станут. И все же я смог использовать этот компромат, чтобы сильно навредить его репутации и убедить генералов в Центре в том, что посол Белоногов пляшет под дудку канадцев и, вообще, ставит свои интересы выше интересов КГБ. В результате ни на него, ни на все эти жалобы никто не обращал внимание".

В течение следующих двух лет курьеры доставили еще тринадцать неофициальных нот из канадского МИДа с одной и той же просьбой — отозвать Третьякова. Это был своеобразный рекорд. Сергей считал, что все эти письма без подписей были доказательством его эффективной работы.

Выросшая в Польше в семье советского дипломата, а позже исколесившая всю Европу, работая экономистом в Министерстве Внешней Торговли, Лена без проблем адаптировалась к канадской культуре. Намного тяжелее она переносила вынужденный отказ от своей карьеры — шаг, на который ей пришлось пойти из-за переезда в Оттаву. В Москве, пока Сергей пахал в НИИРПЕ и на ниве Комсомола, Лена уверенно продвигалась по службе во Внешторге и уже доросла до должности старшего экономиста. Назначение мужа в Оттаву вынудило ее уволиться и смириться с малопрестижной работой за рубежом. Ее взяли на какую-то мелкую офисную должность в пресс-центре посольства, хотя на самом деле это было лишь прикрытие: она стала сотрудником КГБ с оперативным псевдонимом "Товарищ Клара".

Каждое утро, с 9 до 12, Лена сидела в малюсенькой, размером с кладовку, комнате и прослушивала записи телефонных разговоров, выуженных из эфира офицерами линии "РП" (радиоэлектронная разведка) с помощью антенн, установленных на крыше посольства. Резидентурой прощупывались телефонные частоты в радиусе нескольких миль в надежде наскочить на какие-нибудь важные звонки. "Это была нудная работа», — рассказывала Лена. Большинство разговоров было ничего не значащей болтовней обычных канадцев, не подозревавших, что их подслушивают. Лишь однажды Лена услышала то, что могло заинтересовать ее начальство. Это была запись разговора офицера армии США с секретаршей из европейского офиса НАТО. Лена тут же пометила эту запись, и специалисты из "РП" перехватили на той же частоте еще несколько разговоров американца. Увы, речь в них шла о каком-то отчете о командировочных расходах, никаких секретов он так и не разболтал.