Ричард Холл - MOBY. Саундтрек моей жизни [litres]

Я вышел на восьмом этаже; в глубине коридора с рядами кабинетов слышался тихий стук басового барабана. Я постучал в нужную дверь. Огромный лысый латиноамериканец приоткрыл ее на дюйм и спросил:

– Какой пароль?

– «Прикоснуться к классному», – снова сказал я, чувствуя себя запачканным и находящимся в совершенно абсурдном положении одновременно.

– Хорошо, входите.

Я прошел в лофт площадью четыреста квадратных футов. С одной стороны был танцпол, окруженный несколькими диванами. У окон – бар, за баром по полу были раскиданы матрасы, а в дальнем углу стояло джакузи. У диджея играл старый диско-сингл, а несколько пухлых свингеров в садомазохистском убранстве танцевали в свете красных полицейских мигалок и одинокого стробоскопа из Radio Shack.

Ко мне подошел промоутер Морис.

– Моби! Спасибо, что пришел! Давай я познакомлю тебя с Жаком, нашим диджеем.

Мы прошли к будке; диджей не обратил на нас никакого внимания. Затем, весьма хреново смикшировав два трека между собой, он все-таки медленно поднял голову.

– Жак, это Моби. Он сегодня работает вместе с тобой.

– Угу, – равнодушно ответил Жак.

– Моби играет в «Марсе», – сказал Морис.

– Угу. Морис спросил, не хочу ли я выпить.

– Если можно, воды. Спасибо, – ответил я, и он ушел. Жак поставил еще одну песню, потом сказал:

– Можешь начать в два. Посмотрим, как все пойдет.

– Ладно, хорошо.

Потом он снова перестал обращать на меня внимание и очень плохо смикшировал трек Peech Boys с Heartbeat группы Seduction. Я разложил в углу свои пластинки. Вернулся Морис и дал мне воды.

– Жак уже много лет работает у меня диджеем, – сказал он. – Он крутой!

– Хорошо, – ответил я.

– Ну, веселись. Спасибо, что пришел.

Морис ушел. Я стоял рядом с диджейской будкой, якобы внимательно наблюдая за ужасным микшированием Жака, но на самом деле пытаясь понять, можно ли мне смотреть на свингеров в комнате. Наконец я набрался смелости и пошел искать туалет. Я предполагал, что на секс-вечеринках есть некий кодекс поведения, но даже не представлял, каким он может быть. Можно мне смотреть? Что говорить, если кто-то захочет заняться сексом со мной? Можно ли отказаться на том основании, что я натурал? Или, может, меня вообще изрубят на куски и выкинут в мусорный контейнер? Все эти вопросы казались мне вполне серьезными и легитимными.

На втором матрасе женщина-доминатрикс стегала ремнем по заднице пухлого белого мужика с завязанными глазами, а несколько человек на них смотрели.

Я прошел к туалету, тайком посматривая на полдюжины свингеров, лениво двигавшихся по танцполу. На диванах вяло обжимались латиноамериканские и чернокожие пары, лапая друг друга между ног. Диваны были старые и черные и, скорее всего, насквозь пропитанные телесными жидкостями. Четыре человека стояли у бара и пили коричневый ликер и игристое вино, а в окне за ними огромным фаллическим символом высился Эмпайр-Стейт-билдинг.

За баром лежали матрасы – затененная область, освещенная лишь несколькими новогодними гирляндами, свисающими с потолка. Первый матрас был занят латиноамериканкой, сидевшей сверху на негре, который безучастно смотрел в потолок. На втором матрасе женщина-доминатрикс стегала ремнем по заднице пухлого белого мужика с завязанными глазами, а несколько человек на них смотрели. Она говорила: «Свинья! Сраная свинья!» На третьем матрасе очень худая латиноамериканка занималась сексом с крупным латиноамериканцем, а рядом стоял худой белый парень и мастурбировал. Судя по лицам, они явно скучали.

Еще там был четвертый матрас, и пятый, и шестой, и на всех шли апатичные занятия сексом. Я никогда раньше не видел публичного секса. Я и приватного-то секса почти не видел. В течение большей части жизни, занимаясь любовью, я очень стыдился и был совершенно уверен, что делаю все неправильно и гневлю Бога. Секс, который сейчас был перед моими глазами, не казался извращенным. В нем не было никакого энтузиазма или страсти. Люди, занимавшиеся сексом, выглядели безжизненными, как и те, кто за ними наблюдал. В лофте было много ароматических свечей и благовоний; если закрыть глаза, могло показаться, что ты в каком-нибудь свечном магазинчике распродаж. Я ожидал, что секс-клуб будет угрожающим, развратным, искушающим местом. Но происходящее больше напоминало обеденный перерыв у особенно озабоченных сотрудников Министерства транспорта.

Я прошел в туалет, весьма испуганный и тем, что видел чужой секс, и тем, насколько скучным он показался. У раковины стояла женщина – самая красивая голая женщина из всех, что я видел: нордической внешности, с короткими светлыми волосами, высокая, с идеальным телом. Она отмывалась с помощью старого полотенца и мыла. Я был покорен. Она повернулась, пренебрежительно посмотрела на меня и продолжила счищать с себя то, что на ней оставили обитатели матрасов.