Михаил Никольский - Кровью своего сердца

В понедельник утром отец договорился с шофером и тот отвез меня обратно в Любань. Мы торопились хотя бы на второй урок, так как на первый я уже явно опаздывал. И снова школьные занятия, уроки, заседания комитета. Так проходит неделя, другая, третья… Вот и первое полугодие оканчивается. Оценки у меня в табеле почти все «выдатна», кроме нескольких «добра» 52. Вместе с друзьями мы готовим уроки, бегаем на заледеневшую реку кататься на коньках. Словом, все идет как обычно, никаких особых происшествий.

Как-то в субботу приезжаю я на попутной машине домой, чтобы продуктов взять, отдохнуть с семьей и снова в понедельник вернуться в школу. Подхожу к крыльцу, а на дверях замок. Что такое? Останавливаюсь в недоумении. Потом решил пойти к Иосифу Петрене. Он меня увидел и говорит:

— Тебя родители ждали-ждали, не дождались. Часа два тому назад уехали со всеми вещами и корову к саням привязали. Сказали, что уехали в деревню Заелица Глусского района. Так что если постараешься, может их и нагонишь.

Стою, думаю: «Вот ведь получилось, прямо как в Барикове». А жена Петрени тем временем предложила: «Заходи, Мишка, хоть покормлю, голодный ведь с дороги». Действительно, я очень проголодался, но в дом заходить отказался, чтобы не тянуть зря время. Тогда она вынесла мне кусок хлеба и сала, сказала, мол, хоть по дороге поешь. Я был очень благодарен.

И зашагал я снова по дороге. Вот знакомая деревня Загалье. Вот в стороне справа Старосек. Не доходя деревни поворот налево. Уже стемнело, когда вдалеке показалась деревня Живунь и хуторок Оснички. Дальше канава и мост. Дорога битая по снегу. Морозит, и снег хрустит под ногами, но вокруг от него светло. Еще светлее стало, когда из-за туч появилась полная луна. Я думал, что это очень хорошо, что видна дорога, потому что мне еще предстояло идти через лес. Вырезал я толстую березовую палку, на случай если собаку или волка встречу. Все-таки страшновато было одному идти через лес и болото. Лес я прошел благополучно, вышел, а там уж и деревня видна. Парни с девушками «на вечёрки» 53 идут, многие девушки с пряслицами и пряжей 54. Деревня эта оказалась Стяг, дальше Славковичи, а за ними та самая Заелица или Стражи.

Пока дошел я до этой деревни, а от совхоза Жалы это почти тридцать километров, во многих хатах уже погасли огни, сельчане ложились спать. Нашел я дом с огоньком в окнах, зашел — может, скажут, где мои родители остановились. Постучал я в окно, а оттуда мама выглядывает. Радости, казалось, не будет конца. Я был просто счастлив, что нашел всех своих. Они еще не успели вещи разложить и постели устроить. Я отказался ужинать, выпил стакан чаю и сразу пошел спать. Не до разговоров было, все-таки усталость давала знать о себе. Как только лег на кровать — сразу уснул.

На следующий день проснулся я почти в двенадцать часов. Мать меня не будила. Отец с утра ушел на работу, он устроился бухгалтером в местном колхозе, и в тот же день его отправили по делам в Глуск. Когда я встал, мать уже приготовила и завтрак, и обед.

Сели мы, и она начала рассказывать…

Сотрудники бухгалтерии совхоза «Жалы» Загальского с/с Любанского района. Сидят слева направо: заместитель главного бухгалтера Михаил Замжицкий, главный бухгалтер Александр Никольский, кассир Елена Алейченко. Стоят: бухгалтер Дмитрий Шевченко, счетовод Фёдор Корзун. 1939 год

Когда пожгли лошадей, специалисты составили акт на их списание. А отец, как был с самого начала против этой акции, так и стоял на своем до конца. Он как главный бухгалтер совхоза отказался подписывать этот акт. Директор сильно с ним поругался, позвонил в Минск, в головной трест и изложил свое мнение. Руководитель треста дал согласие на увольнение отца с должности главного бухгалтера. Но отец, не желая мириться с уничтожением здорового поголовья, уже написал заявление об уходе «по собственному желанию». Все произошло так быстро, что родители даже не успели сообщить о случившемся мне.

В тот же вечер отец вернулся из Глуска и у нас состоялся серьезный разговор. Он предложил мне перевестись в школу-десятилетку в деревне Заболотье Октябрьского района, от Заелицы это примерно девять километров. Далековато, конечно, но это ближе, чем Любань. В течение декабря мы договорились съездить в Любань за вещами и документами. Кроме того, надо было на зиму устраиваться на квартиру в Заболотье.

Через день колхозная лошадь на санях помчала нас в совхоз Жалы. Повозку мы оставили на дворе у Иосифа Петрени, который обещал напоить ее и подбросить сена, пока мы не вернемся из Любани. Но попутка в Любань уже ушла, а директор совхоза дать машину отказался, пришлось нам заночевать и ехать только на следующее утро. В Любани мы забрали документы из школы, о чем очень сожалели мои друзья, потом погрузили вещи из квартиры, рассчитались с хозяйкой и поехали обратно в совхоз. Там быстро запрягли лошадь в сани и еще до вечера были дома.