Пётр Бартенев - О Пушкине - Страницы жизни поэта. Воспоминания современников

Гувернантка подстерегла тетрадку и, отдавая её гувернёру Шёделю, жаловалась, что м. Alexandre занимается таким вздором, от чего и не знает никогда своего урока. Шёдель, прочитав первые стихи, расхохотался. Тогда маленький автор расплакался и, в пылу оскорблённого самолюбия, бросил свою поэму в печь. И в самом деле, полагаясь на свою счастливую память, он никогда не твердил уроков, а повторял их вслед за сестрою, когда её спрашивали. Нередко учитель спрашивал его первого, и таким образом ставил его в тупик. Арифметика казалась для него недоступною, и он часто над первыми четырьмя правилами, особенно над делением, заливался горькими слезами».

Вот и другое свидетельство о детстве Пушкина. М. Н. Макаров, часто посещавший вместе с другими литераторами дом Пушкиных, сохранил нам в своих воспоминаниях [114] См. Современник 1843 г. № 3-й, статью Макарова: Александр Сергеевич Пушкин в детстве. следующие черты ребёнка-поэта. «Молодой Пушкин,— говорит он,— как в эти дни мне казалось, был скромный ребёнок; он очень понимал себя, но никогда не вмешивался в дела больших, и почти вечно сиживал как-то в уголочке, а иногда стаивал прижавшись к тому стулу, на котором угораздивался какой-нибудь добрый оратор, басенный эпиграмматист и проч… Однажды, когда один поэт-моряк провозглашал торжественно свои стихи и где как-то пришлись:

Александр Сергеевич так громко захохотал, что Надежда Осиповна подала ему знак — и он нас оставил».— Пушкины жили в соседстве и в коротком знакомстве с семьёю графа Д. П. Бутурлина [115] Граф Д. П. Бутурлин, служивший адъютантом у Потёмкина, по иностранной корреспонденции, и потом вместе с графом Александром Романовичем Воронцовым, объездивший более 11 наших губерний (так называемая комиссия для обозрения государства, 1786—1787) около того времени, о коем идёт речь, был одним из четырёх управляющих Московским Архивом Иностранных Дел. Знаменитая библиотека его сгорела в 1812 году; впоследствии он собрал другую, тоже весьма известную библиоманам. , тоже весьма образованною и любившею литературные беседы. Обе семьи часто виделись [116] Кроме Бутурлиных, маленький Пушкин часто бывал у Трубецких (князя Ивана Дмитриевича) и у Сушковых (Николая Михайловича, тоже литератора), а по четвергам его возили на знаменитые, недавно только прекратившиеся детские балы танцмейстера Иогеля. , и вот «в один майский вечер,— рассказывает г. Макаров,— собралось несколько человек в Московском саду графа Бутурлина. Молодой Пушкин был тут же и резвился, как дитя с детьми. Известный граф П… упомянул о даре стихотворства в Александре Сергеевиче. Графиня Анна Артемьевна Бутурлина, чтоб как-нибудь не огорчить молодого поэта, может быть, нескромным словом о его пиитическом даре, обращалась с похвалою только к его полезным занятиям, но никак не хотела, чтоб он показывал нам свои стихи; зато множество живших у неё молодых девушек иностранок и русских почти тут же окружили Пушкина и стали просить, чтоб он написал им что-нибудь в альбомы. Поэт-дитя смешался. Некто NN. прочёл детский катрен его и прочёл по-своему, как заметили тогда, по образцу высокой речи на о. Александр Сергеевич успел только сказать: Ah! mon Dieu [117] Ах! мой Бог (фр.). — и выбежал. Я нашёл его в огромной библиотеке графа Дмитрия Петровича; он разглядывал затылки сафьянных фолиантов и был очень недоволен собою. Я подошёл к нему и что-то сказал о книгах. Он отвечал мне: поверите ли, этот NN. так меня озадачил, что я не понимаю даже и книжных затылков».

Уже спорили о ребёнке, уже одни восхищались его ребяческими опытами, другие качали головою. К сожалению, все эти первые поэтические опыты его не дошли до нас и, вероятно, совсем утратились.

Эти краткие сведения о младенчестве и первом отрочестве Пушкина заключим описанием его детской физиономии. По свидетельству Макарова, он был не из рослых детей и всё с теми же африканскими чертами, с какими был и взрослым, но волосы в малолетстве его были так кудрявы и так изящно завивались, что однажды И. И. Дмитриев сказал Макарову: «Посмотрите, ведь это настоящий арапчик», на что Пушкин проворно и очень смело проговорил: «По крайней мере не рябчик» [118] Как известно, И. И. Дмитриев был рябой. . Заметим также, что лет до 17 он был белокур.

В предыдущей главе, излагая первые годы жизни Пушкина, мы упомянули о том, что переходя из младенчества в отроческий возраст, он уже сделался предметом толков и споров в небольшом кругу родных и знакомых, обнаруживая высокие способности, быструю понятливость, удивительную память, остроту ума, наконец талант стихотворческий.