Елена Горбунова-Посадова - Друг Толстого Мария Александровна Шмидт

С этих пор М. А. начала переписывать не только для себя, но и для Льва Николаевича.

Получив первую рукопись Л. Н--ча для переписки, М. А. сидела над ней много часов, сидела ночи, тщательно выводя букву за буквой по всем правилам чистописания, с завитушками, с утолщениями, росчерками. Она была очень довольна своей работой. Но когда Л. Н. увидал ее, он ахнул.

-- Марья Александровна, да как же читать мне эти завитушки? Нет, милая моя, вы не годитесь в переписчицы. Больше уж я вам ничего не дам.

М. А. была страшно огорчена.

-- Да, как же мне быть, я иначе не могу.

-- Вы поучились бы у Озмидова 1).

"Я сейчас же поехала к Озмидову в Замоскворечье.

-- Да, что же, -- говорит Озмидов. -- Это дело нетрудное. Дня в два вы научитесь. Вот смотрите. -- И он написал мне всю азбуку. -- Смотрите, чтобы все кругло выходило, круглый почерк, круглые буквы. Чтобы не было ничего угловатого, росчерков.

----------------

1) Александр Петрович Иванов, переписчик, бывший офицер, спившийся, которого Л. Н. вытаскивал не раз из московских трущоб. Он часто запивал, но в трезвые недели очень энергично переписывал работы Л. Н--ча, работал с увлечением, отстаивал наиболее резкие места, которые Л. Н. думал выпустить. Он очень гордился работой Л. Н--ча и считал себя к ней причастным. "Когда мы со Л. Н--чем писали "Исследование Евангелия"... рассказывал впоследствии он. Когда приходило время запоя, А. П. начинал со всеми ссориться, всех ненавидеть, ругал Л. Н--ча и даже Софью Андреевну, а затем исчезал, и Л. Н. находил его опять где-нибудь на Хитровом рынке, опухшего, ободранного, привозил к себе и выхаживал его. Толстой вывел его, под тем же именем, в драме "И свет во тьме светит".

2) Николай Лукич Озмидов, кончивший тогда Петровскую Академию. Человек большого, сильного, логического ума, но сухой, рассудочный. Это был первый человек, сказавший Л. Н--чу, что он понимает его. Под влиянием взглядов Л. Н--ча, Озмидов организовал маленькую молочную ферму под Москвой. Дело не пошло. Он с женой и дочерью Ольгой Николаевной перебрался на Кавказ, где организовал общину, в которой приняли участие несколько сильных духом людей, -- А. П. Озерецкая, В. Ф. Орлов и другие. Община просуществовала недолго. Озмидов впоследствии жил в Воронежской губернии и занимался, между прочим, перепиской сочинений Л. Н--ча.

13

"Приехала домой, села писать. В это время Л. Н--чу надо было переписать "Как чертенок краюшку выкупал" 1). Кто-то хотел ее где-то в Петербурге поставить. Я прошу дать мне переписать, а он не дает. Наконец, упросила. "Только пишите поразборчивее и поскорее".

"Приехала домой, села переписывать и всю переписала новым почерком. Утром приехала ко Л. Н--чу и говорю лакею Григорию: "Положите, пожалуйста, на стол". Он положил, а я ушла. Прошло время. Прихожу к Толстым, а Л. Н. говорит: "Кто-то мне "Чертенка" чудесно переписал". "Это я", -- говорю. "Да, нет, -- говорит, -- это превосходным почерком переписано". "Да я же, Л. Н." "Ну полноте". "Да, ведь вы же тогда сказали, чтобы я выучилась сначала писать, я и выучилась". "Да не может быть". Это при всех-то! Принес мне лист бумаги, дал переписать то место из "Крестника" где медведица и бревно. Я села, переписываю. Софья Андреевна говорит: "Да, довольно уж!" А он: "Нет, еще", и подошел. "Вот, -- говорит, -- удивительно". А я говорю: "Вот вы какой Фома Неверный".

Чем больше читала М. А. произведения Л. Н--ча, чем больше говорила с ним, чем больше думала, тем ближе и дороже были ей новые взгляды. Она оставалась попрежнему институтской классной дамой, но жизнь ее изменилась, изменилось и влияние на воспитанниц.

"Бывало, девочки останутся одни в спальной с 9╫ часов, баловство идет. А я им чтение вечером устроила по указанию Л. Н--ча, --Тургенева "Записки охотника" читала, "Антона Горемыку" Григоровича, Достоевского -- "Преступление и наказание" и "Мертвый дом", "Хижину дяди Тома", Диккенса -- "Давида Копперфильда", "Записки Пикквикского клуба", Гюго -- "Отверженные", "Войну и мир", "Семейное счастье" -- Л. Н--ча (только не "Анну Каренину").

"Раз начальница института застала. "Что это, думает, так тихо?" А девочки все в кроватях лежат, слушают. Позвала она меня, спрашивает: "У вас что-то новое делается?" Я об'яснила, что читаю им вслух такие вещи, которые будят их мысль и совесть, возвышают душу. "Зачем им душу возвышающее, -- говорит, -- это надо народ возвышать, а они и так из высшего класса. Им важно невинность воспитать". "Если прикажете, говорю, я прекращу чтение". "Нет, я только хотела сказать вам". И я продолжала.