Леонид Млечин - Примаков

Ни прокуратура, ясное дело, ни Министерство внутренних дел в этом не участвовали. Есть только одно ведомство, которому всё это под силу, — Федеральная служба безопасности. Как же должно действовать это ведомство, получив такого рода информацию? Я спросил об этом предшественника Путина на посту директора ФСБ генерала Николая Дмитриевича Ковалева.

— Мы проверяем информацию, — ответил Ковалев. — Основанием для взятия человека в проверку являются признаки преступлений, находящихся в компетенции ФСБ. Если информация подтвердилась, следует доклад президенту.

Но если речь идет о высокопоставленном лице, разве не обязана госбезопасность немедленно, еще до окончания проверки, которая потребует времени, сообщить президенту, что у одного из высших чиновников государства возникли серьезные проблемы?

— Мы не обязаны это делать и не делаем, — сказал тогдашний директор ФСБ, — потому что неизвестно, чем закончится проверка, а доклад президенту повлечет за собой, если пользоваться старой терминологией, некоторое поражение в правах. К человеку будут относиться с сомнением: на него что-то есть у ФСБ. Это абсолютно неправильно и незаконно. Я всегда старался этого избежать. Вот если есть документы, подтверждающие его вину, тогда следует докладывать президенту.

Когда возникло дело Скуратова, ФСБ уже возглавлял Путин. Владимир Владимирович с самого начала вошел в узкий круг людей, которые принимали важнейшие решения. Его предшественник на посту директора ФСБ не был допущен в этот круг, у Николая Ковалева не сложились личные отношения ни с президентом, ни с его ближайшим окружением.

После совместного просмотра кассеты Бордюжа, человек воспитанный и деликатный, сказал Скуратову:

— Я даже не знаю, как себя вести, какие слова подобрать для этого момента, но в этой ситуации вам лучше уйти.

Он посоветовал генеральному прокурору написать заявление об отставке. В принципе, если прокурор балуется с проститутками — за чужой счет, кстати, да еще позволяет, чтобы его фотографировали, то есть становится беззащитным перед элементарным шантажом, ему, конечно же, следует покинуть свой пост.

Но рискнул бы Бордюжа по собственной инициативе отправлять генерального прокурора в отставку? Не было у него таких полномочий. Значит, выполнял поручение? Тогда возникает другой вопрос: почему в Кремле решили избавиться от Скуратова?

Чем же Скуратов вызвал недовольство в Кремле?

Сам он полагает, что причиной стали слишком активные действия его подчиненных.

Его подчиненные занимались такими громкими делами, как злоупотребления при реставрации кремлевских помещений, чем ведало Управление делами президента (управляющим был Павел Павлович Бородин), сомнительные финансовые операции в «Аэрофлоте» (в этом обвинялись соратники Бориса Абрамовича Березовского), деятельность частной охранной компании «Атолл», которую обвиняли в незаконном прослушивании видных политиков.

Скуратов рассказывал, как за месяц до описываемых событий, в начале января 1999 года, пришел к главе правительства Примакову:

«Мы всегда общались с ним без всяких проблем, стоило мне поднять телефонную трубку, — он ни разу не отказал во встрече, всегда находил время. И всегда разговор с ним был очень откровенный, я всегда получал у него поддержку. А последняя встреча оставила какое-то невнятное ощущение. Словно бы Евгений Максимович что-то недоговаривал».

Скуратов сказал главе правительства:

— Я возбуждаю уголовное дело против Березовского.

— В связи с чем? — спросил Примаков.

— В связи с тем, что Березовский прокручивает деньги «Аэрофлота» в швейцарских банках. Прошу вашей поддержки, прежде всего политической.

Примаков ответил:

— Обещаю!

Когда швейцарский прокурор знаменитая Карла дель Понте не могла получить российскую визу, Скуратов позвонил Примакову:

— Евгений Максимович, будет большой ошибкой, если вы откажете госпоже дель Понте во въезде в Россию. Визит срывается.

— Впервые об этом слышу, — ответил Примаков, — сейчас свяжусь с Ивановым, узнаю, в чем дело.

Разговор с министром иностранных дел Игорем Сергеевичем Ивановым состоялся. Визу дали. Неукротимая Карла дель Понте привезла в Москву материалы, относящиеся к «Мабетек-су» (это швейцарская компания, которую наняло Управление делами президента для ремонта кремлевских помещений), компании «Андава» (дело «Аэрофлота»), «Меркате-трейдингу»…

Коллеги, впрочем, полагали, что генеральный прокурор слишком внимателен к политической конъюнктуре. Это были очень тяжкие месяцы для Бориса Ельцина. Будущее было совершенно неясно. На ключевой должности генерального прокурора — на случай всяких непредвиденных обстоятельств — хотелось иметь надежного союзника. Юрий Скуратов тоже не знал, как сложится будущее, и держался отстраненно, поэтому в Кремле не считали, что могут на него положиться.