Леонид Млечин - Примаков

Когда в давние времена Наркомат иностранных дел еще располагался на Кузнецком мосту, рядом с ведомством государственной безопасности, то дипломаты несколько иронически именовали разведчиков «соседями». Потом появилось деление на «ближних соседей» — разведчиков из КГБ и «дальних соседей» — сотрудников военной разведки.

Отношения между дипломатами и разведчиками трудно назвать хорошими. Одни традиционно не уверены в необходимости других.

«Между разведкой и наркоматом иностранных дел всегда шла жестокая борьба за влияние… Сведения и заключения этих двух учреждений по одним и тем же вопросам расходятся между собой… Борьба принимает особенно острые формы при назначении сотрудников за границу и продолжается за границей между послом и резидентом», — писал Георгий Агабеков, первый советский разведчик, бежавший на Запад еще в 1920-е годы.

Нарком иностранных дел Георгий Васильевич Чичерин считал ГПУ (так после Гражданской войны именовалось ведомство госбезопасности) своим личным врагом, о чем высказался в необыкновенно откровенном политическом завещании:

«При Дзержинском было лучше, но позднее руководители ГПУ были тем невыносимы, что были неискренни, лукавили, вечно пытались соврать, надуть нас, нарушить обещания, скрыть факты… ГПУ обращается с наркоматом иностранных дел, как с классовым врагом… Внутренний надзор ГПУ в нашем наркомате и полпредствах, шпионаж за мной, полпредами, сотрудниками поставлен самым нелепым и варварским образом».

После Чичерина и до Панкина никто из министров не смел выражать неудовольствие разведчиками, но Министерство иностранных дел и разведка смотрели на мир разными глазами. Спецслужбы могли сломать карьеру любому дипломату, если решали, что ему «нецелесообразно» выезжать за границу. Но в 1920-е годы дипломаты могли ответить тем же.

«Заместитель председателя ВЧК Уншлихт снабдил меня письмом к управляющему делами Наркоминдела с просьбой устроить на службу, — вспоминает Агабеков. — Несмотря на личное письмо Уншлихта, Наркоминдел меня не принял».

Когда Агабеков уже был резидентом разведки в Афганистане, полпред требовал показывать ему все телеграммы, уходившие на линии разведки в Москву. Сейчас это невозможно. Послы смирились и знают, что с резидентами не ссорятся. Дипломаты неизменно недовольны тем, что разведчики занимают слишком много мест в посольствах. Вакансии заполнены, а работать некому. Разведчики обычно отвечают на это, что они и свою службу несут, и выполняют все свои официальные обязанности в посольстве или консульстве.

— Да разве мыслимо государству обходиться без разведки? — спрашивал я у Панкина. — Когда вы стали министром иностранных дел и получили возможность знакомиться с разведывательной информацией, может быть, вы ее оценили по достоинству? Может быть, ради нее ничего не жалко?

— Нет. — Панкин решительно качнул головой. — Отдельные интересные материалы они добывали. А часто просто переписывали свои донесения из посольской информации — я это видел, я же был послом в трех странах. Деградировало там всё.

Примерно то же говорил мне бывший председатель КГБ Владимир Ефимович Семичастный:

— Информации шло море со всего мира. У нас же резидентуры повсюду. Все хотят показать, что работают. Иной раз из местной газеты статью перепишут и присылают. Аналитический отдел разведки всё это выбрасывает. От шифровки резидента одна строка остается, а две-три страницы — в корзину. Мне начальник разведки показывал: полюбуйтесь на работу некоторых резидентов. Аналитик, изучавший шифровку, пишет: это уже прошло в газетах две недели назад. А резидент составляет телеграмму, ее шифруют, потом занимают линию связи, здесь ее расшифровывают. Это же в копеечку влетает! А он информацию из газеты шлет, причем выбирает либо такое издание, что в Москве вовсе не получают, либо такое, что с большим опозданием приходит. А почему они газеты переписывали? Так спокойнее…

Став министром, Панкин расформировал главное управление кадров МИДа и изгнал оттуда всех сотрудников КГБ. К нему приехал объясняться начальник разведки Шебаршин.

— Это было буквально за два дня до его увольнения, — рассказывал мне Панкин. — И он вдруг сказал мне: вы правы, эти люди у вас — они же не разведчики, мы сами от них страдали. Стал показывать какие-то личные дела. Я от них благоразумно отстранился и говорю: я отдал приказ об увольнении ваших людей из управления кадров. А они не уходят.