Ирина Стрелкова - Валиханов

Люди, достойные доверия, требовались для утверждения в Среднем жузе новых порядков. В 1822 году стал действовать «Устав о сибирских киргизах», составленный графом М. М. Сперанским, превосходно знавшим Сибирь, где он с 1819 по 1821 год был генерал-губернатором. Вместо родового деления в Средней орде учреждались округа под управлением выборных старших султанов, русских заседателей и заседателей из киргизской верхушки. Округа делилась на волости под началом выборных волостных правителей. Для сибирских киргизов вводилась ясачная подать в размере одного процента от количества скота, взимаемая раз в год, летом, а также постойная, подводная и почтовая повинности.

В «Уставе» Сперанского отразились просвещенные и умеренные взгляды этого государственного деятеля, привлекшего себе в помощники Г. С. Батенькова, будущего декабриста. Сибирские киргизы получили известное участие в управлении. И фактически инородец, житель колонии, оказался более свободным, чем русский крестьянин. Крепостное право на Степь не распространилось. Султаны не имели прав помещиков и уравнивались со всем населением.

Но было бы наивным полагать, что народ сразу же разобрался в «Уставе», о котором ему толковали рассылаемые по Степи прокламации и о котором слагали песни акыны, используемые русским начальством для своего рода разъяснительной работы в аулах. Что же касается потомков хана Вали, то не все они примирились с упразднением ханского престола и ханского жалованья.

Русские власти все-таки недоглядели — казахская верхушка успела вознести на белом войлоке одного из сыновей Вали — Губайдуллу.

Губайдулла не блистал умом и не был готов применить заветы Аблая в новых исторических условиях. Вместе с другим сыном Вали, султаном Аббасом, Губайдулла отправился в Кульджу к цзянь-цзюню [7] Цзянь-цзюнь — наместник, генерал-губернатор. и стал домогаться, чтобы их пропустили в Китай, к богдыхану. Цзянь-цзюнь витиевато объяснял, что этого сделать никак нельзя.

Сыновья хана Вали несолоно хлебавши воротились восвояси. Губайдулла и после доставлял русскому начальству уйму хлопот. То его ловили в баянаульских горах, и он каялся, давал клятву оставить свои попытки бежать под покровительство Пекина. То он, получив должность старшего султана в Кокчетаве, принимался за барымту [8] Барымта (баранта) — это захват чужого скота или чужих вещей. Барымта производилась явно, на виду у всех, или тайно, с условием, что затеявший барымту заранее извещает об этом своих соперников. Подробно барымта исследована у Чокана Валиханова в «Записке о судебной реформе». Поводом к барымте могла стать обида, родовая неприязнь, сведение счетов. Согласно патриархальным обычаям каждый имел право на барымту, но практически это было право сильного, то есть богатого. И в более поздние времена степные феодалы в целях наживы шли на открытый разбой, с этой целью держали при себе барымтачей. Об этом с гневом писал выдающийся казахский поэт и ученый Султан-Махмуд Торайгыров (1892–1920). , не давал покоя другим султанам. Однажды он официальным письмом русскому начальству объявил себя мертвым. Для выяснения сей странности к нему прислали русского переводчика с подарком — с железной печкой. Султан самолично вышел к переводчику и сказал:

— Я помер! Печка мне не требуется.

Впрочем, это не помешало Губайдулле по прошествии некоторого времени попросить русское начальство, чтобы ему построили дом. Обращение Губайдуляьг за помощью подало надежду, что он утих и покорился. Губайдулла с гордостью облачился в мундир подполковника, повесил на шею золотую медаль на андреевской ленте [9] И дальше в этой книге будут встречаться названия русских орденов, медалей, которыми награждали казахов. Однако для нехристиан существовали особые орденские знаки. . Но стоило его родичу Кенесары поднять мятеж против русских, Губайдулла забыл о своем подполковничьем чине. Терпение сибирского начальства лопнуло. Губайдуллу и его сына, майора Булата, сослали в город Березов.

Младшая жена хана Вали, умная и властная Айганым, неусыпно следила за авантюрами Губайдуллы. Она была женщиной образованной, знала несколько восточных языков, обладала незаурядным поэтическим талантом и прозорливостью опытного политика. После смерти Вали Айганым и ее сыновья получили ставку в Сырым-бете. Ханша Айганым — так ее продолжали титуловать в казенных бумагах — твердо взяла курс на сближение с Россией, не поддаваясь никаким иным веяниям. На любую попытку вовлечь ее в заговор против России у ханши Айганым всегда был наготове категорический отказ. И она сама заботилась, чтобы русское начальство получало от своих соглядатаев сведения о верности ханши Айганым и чтобы из Стени регулярно шли доносы на Губайдуллу и на всех других ее политических противников.