Александр Колкер - Лифт вниз не поднимает

Я имел дубликат своего номерка. Если вместо работы я бежал на свидание с любимой, то Рыжов, придя на службу, вешал два номерка — свой и мой. Что касается его отношений со строгой табельщицей… Ну ладно, об этом позже.

Не обнаружив Колкера на рабочем месте, завлаб выказывал свое возмущение:

— А где же Колкер? Не вижу его целый день!

— Только что был здесь! — гудела вся лаборатория, театрально возмущаясь недоверием начальства. — Вероятно, поднялся в спецбиблиотеку!

— Странно. Я только что оттуда! — не унимался завлаб.

— Вспомнил! — вступал в разговор Кимуха. — Колкера вызвали в экспериментальный цех, в другой корпус.

Но однажды я сгорел.

После бессонной ночи (нет-нет, вы подумали не о том — Нева, разведенные мосты) я пришел на работу. Уткнулся носом в резиновый тубус осциллографа (это такая штуковина, вроде огромного, телевизора) и уснул. Незаметно подкрался завлаб. Разбудил меня и немедля предложил написать заявление “по собственному желанию”.

В целях экономии бумаги я предложил Рыжову сделать это одновременно. В заявлении значилось:

Заведующему лабораторией № 1 лабораторно-исследовательского отдела НИИ п/я 128 тов. Ходорову В. Я.

Заявление

Согласно с Вашим желанием просим уволить нас по собственному желанию.

Колкер. Рыжов.

В 1956 году мы сотой Ленинградский молодежный эстрадный ансамбль (ЛМЭА), побравший в себя лучшие самодеятельные силы города. Слава “Весны в ЛЭТИ” не давала нам покоя.

Возглавил ансамбль А. Балхен. Очень помог нам все юг же Б. Фирсов, бывший в то время одним из лидеров ленинградского комсомола. Нельзя не вспомнить и А. Камчугова — директора Дворца культуры Промкооперации. Именно он заложил под воплощение нашей идеи ошеломляющую сумму — миллион рублей!

Декорации и костюмы к первому спектаклю-обозрению были выполнены по эскизам Николая Павловича Акимова. Молодежным энтузиазмом в свои солидные годы выдающийся художник и режиссер не страдал. Но когда с ним заключили договор на очень солидную сумму…

Зато большой симфо-джаз мог из глубины сцепы выезжать к самой рампе на уникальном, движущемся станке. Солисты, танцоры, музыканты, кукловоды, актеры и вокальные ансамбли были одеты (или раздеты) с большим вкусом. Акимов!

Все знают Акимова-режиссера и Акимова-художника. Но немногие слышали его саркастические, уничтожающие суждения о том, что он высмеивал или презирал. Приведу лишь два эпизода.

Город выделил Акимову квартиру в новом доме па Петровской набережной. Этот прекрасный дом с огромными квартирами и высокими окнами смотрит через Неву на Летний сад и Троицкий мост. Здесь же поселили Е. Мравинского, Г. Товстоногова, Е. Лебедева, А. Петрова, В. Стржельчика. Короче говоря — весь “бомонд”. Для порядка одну квартиру на первом этаже дали рабочему. Естественно, со звездой Героя Соцтруда, члену горкома КПСС. В народе этот дом метко окрестили “дворянским гнездом”.

После одного из спектаклей Акимов решил похвастать новыми апартаментами и пригласил в гости Кима Рыжова и меня. Входим в парадную. Лифт не работает. Освещения нет. Мы стали подтрунивать над новоселом:

— Какое безобразие! Позор! В чем дело, Николай Павлович?

— Не знаю, не знаю! НЕ Я РАЗГОНЯЛ УЧРЕДИТЕЛЬНОЕ СОБРАНИЕ! — зло выпалил Акимов.

Николай Павлович не любил оперетту. Особенно он не любил одну опереточную примадонну, которая до преклонных лет позволяла себе любые непристойности, лишь бы сорвать аплодисменты. Характеристика Акимова была убийственна: “ТВОРЧЕСКУЮ ПАЛИТРУ ЭТОЙ АКТРИСЫ ОБЕДНЯЕТ НЕВОЗМОЖНОСТЬ ПЕРДЕТЬ НА СЦЕНЕ!”

Афиши с интригующим названием “А мы отдыхаем так!” приглашали любителей эстрады на нашу первую программу. И снова предстартовая лихорадка, и снова ожидание премьеры…

Для этого ансамбля я написал двадцать песен. Из них две были бесспорными шлягерами, по-современному — хитами: “Дождик” (“…кап-кап-кап-кап, каплет дождик…”) и “Парень с Петроградской стороны”. Обе на стихи Кима Рыжова. Я и сейчас храню маленькую пластиночку, “сорокапятку”. На ней Кимуша со своим неизменным “р-р” поет с оркестром про парня с Петроградской стороны, которого “не раз встречали вы на берегах Невы”. Известный ленинградский композитор Г. Носов, прослушав эту запись, не преминул мне заметить: “Ты, Колкер, неглупый человек. И я не хочу тебя обидеть. Но тактически было бы правильнее записать эту песню, где уж больно много буквы “р”, с другим исполнителем. Русским”.