Рэнди Тараборрелли - Фрэнк Синатра. «Я делал все по-своему» [litres]

– Сбавьте скорость, мисс! – визжала Рина. – По-жа-луй-ста!!!

Ава же только ускоряла ход автомобиля, бубня себе под нос, что «с Фрэнком покончено».

До дома Авы на Николс-Каньон-драйв они добрались к рассвету. Не прошло и пятнадцати минут как измученные женщины переступили порог, зазвонил телефон. Рина сняла трубку. На проводе был до предела встревоженный Хэнк Саникола.

– Фрэнк наелся снотворного, – сообщил он. – Врач говорит, он вряд ли выкарабкается. Скорее приезжайте.

Рина передала трубку Аве.

– Конечно, сейчас приедем, – равнодушно сказала Ава.

Поняв, что Ава тайком уехала, Фрэнк сунул в рот целую горсть снотворных таблеток и запил их спиртным. Через несколько часов его обнаружил камердинер, Джордж Джейкобс. Он же вызвал врача.

– Мистер Синатра был очень плох, – вспоминал Джейкобс. – Запоздай я самую малость – и его бы не откачали.

Помня о липовой попытке суицида, которую Фрэнк произвел в Нью-Йорке, Ава не очень-то рвалась к постели умирающего. Однако всё же села в самолет (Рина уговорила ее выбрать именно этот вид транспорта) и вернулась на озеро Тахо. Буквально через два часа Ава уже была рядом с Фрэнком. Тот лежал в постели, врач щупал ему пульс.

– Ты здесь, Ава, – простонал Фрэнк. – Я думал, ты уехала.

– Я его чуть не убила, – признавалась Ава преданной Рине. – Ему единственному в ту ночь удалось поспать. Уж будь уверена, он посчитал треклятые таблетки, прежде чем их в рот отправить. Мы с тобой всю ночь глаз не сомкнули, врач не спал, а этот красавец – вот он, лежит в теплой постельке, да и еще и позавтракать не прочь. Как я из него дух не вышибла – просто не понимаю. Надо было грохнуть Фрэнка – а я его простила, причем буквально на двадцать пятой секунде.

Через несколько недель Фрэнк отправился в Нью-Йорк, где, по обыкновению, остановился у своего друга Мэни Сакса. Вечером он пошел проветриться и, конечно, изрядно выпил. Войдя в квартиру Сакса, Фрэнк налил себе еще. Затем с сигаретой во рту проследовал в ванную за снотворным, откуда, плохо соображая, направился на кухню. Фрэнк принял сразу несколько таблеток, придавив их алкоголем, и включил газовую плиту, намереваясь чиркнуть спичкой и прикурить от горелки. Естественно, для этого ему пришлось наклониться над плитой, а наклонившись, он никак не мог не вдохнуть газа. Вдох получился глубокий. Наверное, на долю секунды Фрэнк решил, что ему только одно по-настоящему нужно – смерть. И он чуть повернул краник, чтобы газ пошел сильнее, а потом и включил остальные горелки. По кухне распространились ядовитые пары. Фрэнк придвинул к плите стул, уселся и задышал со вкусом, глубоко. Сознание покинуло его. Следующее, что он помнил, – перекошенное лицо Мэни Сакса. Вернись Мэни несколькими минутами позже – и Фрэнк не выжил бы. На сей раз о фарсе и речи не шло. Фрэнк действительно пытался покончить с собой.

– Черт тебя подери, Фрэнк! – скрипел зубами Сакс. – О чем ты только думал? Хоть бы про детей своих вспомнил!

– Прости, Мэни! – бормотал Фрэнк, постепенно приходя в сознание. – Я дурака свалял. Какого же я свалял дурака!

Ему действительно было стыдно. Он пообещал Мэни никогда больше не пытаться свести счеты с жизнью. И даже согласился на прием у психиатра, правда, скептически заметил:

– Заранее знаю, что мне врач скажет. Знаю, что конкретно со мной не в порядке. Так зачем платить за информацию, которая мне уже известна?

– В наши дни отцу светило бы принудительное лечение, – говорит Фрэнк Синатра-младший. – А тогда каждый справлялся своими силами. Наблюдаться у психиатра считалось зазорным.

Вспоминает Сэмми Дэвис:

– Мне Фрэнк об этом инциденте рассказал только через несколько лет. Мы с ним выпивали в Рино, в баре одного отеля. Был уже шестьдесят седьмой год. Тогда-то Фрэнк и разоткровенничался. «Поверить не могу, что так сглупил», – говорит. А всё из-за Авы. Фрэнка не оставляло ощущение, что любимая женщина не отвечает ему взаимностью. Он этого вынести не мог. «Я, – говорил, – по глазам ее всё вижу. Не столько любит, сколько жалеет». Ава считала Фрэнка слабым и несчастным, неустроенным, неприкаянным. Вот он и вел себя в соответствии с ее представлениями. Всё надеялся, что Ава к нему переменится. Потому что не надеяться для него было невыносимо, он же Авой просто бредил.

– В тот период у Фрэнка было достаточно проблем и потрясений, чтобы совершить самоубийство, – свидетельствует его первая жена. – Нельзя с точностью сказать, почему Фрэнк хотел свести счеты с жизнью – потому ли, что от него отвернулась его любовь [Ава], или потому, что от него отвернулась удача, благосклонная до тех пор. Мы не знаем, что довело Фрэнка до опасной черты. Пусть другие строят домыслы о причинах попыток самоубийства – а мы не будем, потому что уважаем чужие секреты. Следовательно, наверняка мы ничего не узнаем. Сейчас я могу сказать только, что Фрэнк в свое время уговаривал меня не отчаиваться, ибо отчаяние влечет за собой ужасные вещи.