Юрий Бондарев - Мгновения

Едва уловимый шорох?.. Чуть слышный звук?.. Заглянул сквозь дверное стекло — внутри никого. Прислушался — тихо. Да нет, показалось. Он все-таки постоял еще, потом повернулся, чтобы отойти… И в этот миг явственно услышал стон!

Иван кинулся со всех ног, огибая станцию по окружности. На противоположной от входных дверей стороне полулежа на пристенной лавочке корчилась от боли и стонала молодая женщина. Рядом, прямо на асфальте, валялся небольшой чемодан.

— Что с вами? Ударили? Ограбили? Куда побежали? — озираясь, выпалил милиционер.

— Ох, да отойди ты отсюда! — взмолилась вдруг женщина.

Это было настолько неожиданно, что Липатов даже опешил:

— То есть… что значит «отойди»?!

Она с трудом села. Постанывая, обхватила руками большой живот. «Мать честна́я, да ведь это ж роды! — похолодел Иван. — Ну и дела!»

— С киевским приехала?

— С киевским…

— Что ж ты, глупая, на вокзал-то не пошла? Ведь там медпункт, фельдшерица дежурит.

— Думала, не время еще, успею доехать к тетке, на Бауманскую. А тут вот началось…

— Давай отведу на вокзал.

— Ох, не дойти мне.

— Тогда я мигом сбегаю, приведу…

— Не уходи, боязно мне одной-то. Постой где-нибудь в сторонке, посторожи…

Так и стоял он на этом необычном посту, курил сигарету за сигаретой, пока предутреннюю тишину не разорвал заливистый детский крик. Бережно принял нового человека, наскоро спеленутого материнским полотенцем, в милицейскую шинель.

Вот и получается, что если даже обычная улица полна неожиданностей, то привокзальная площадь — тем более. Тогда, в конце сороковых, выбрасывали на нее электрички и поезда дальнего следования немало человеческой накипи, оставшейся еще от недавнего военного лихолетья. В сложном переплетении ближних переулков таились бродяги, личности без определенных занятий. Здесь частенько выясняли отношения кулаками, порою в ход шли ножи…

— Постовой, скорей к автобазе! Там у бараков драка.

Когда Липатов подбежал к баракам, трое навалились на одного. Тот отчаянно сопротивлялся, пытаясь вырваться из цепких лап здоровенных парней. «Не драка — грабеж!» — понял Иван Никитович. Крики и ругань заглушила резкая трель свистка. Двоих будто ветром сдуло, но третьему уйти не удалось — милиционер болевым приемом припечатал его к асфальту.

— Не надо! Пусти! — взвыл в голос верзила.

Человек в замасленной спецовке между тем медленно поднимался с тротуара, размазывая по лицу обильно струившуюся кровь…

— А втроем на одного — это надо? А отнимать последнюю копейку у работяги — это надо?! — приговаривал постовой, связывая ремнем руки грабителя. И такая ненависть звучала в его голосе, что тот даже съежился, вобрал голову в плечи.

Ох, и до чего же вся эта мразь труслива и жидка, когда дело доходит до ответа за содеянное! Невольно вспоминал Иван Никитович, как в сорок седьмом брали они одну из последних бандеровских банд под Стрыем. В небольшом местечке засели гитлеровские прихвостни по хатам и били оттуда из автоматов. Сержанты Иванцов и Липатов ворвались в крайнюю:

— Руки вверх!

Рыжий детина ответил очередью. Иванцов, вскрикнув, упал. Горячий ветер опалил лицо Липатова, свинцовая струя сорвала пилотку… Иван вышиб автомат из рук бандеровца. Тот выхватил широкий, как тесак, нож. Сержант бросился бандиту в ноги, сбил его, не раз выручавшим приемом заломил руку с ножом… Стальная полоска глухо звякнула о земляной пол, от нестерпимой боли в плече бандеровец дико заревел. Потом он ползал на коленях, плаксиво скулил:

— Прошу, пане, не вбивайте! Я не по своей воле… Не вбивайте, панычку!

— Твое счастье, бандит, что Иванцов только ранен, а то бы… Вставай, поганец, руки назад и — марш!

— Марш! — скомандовал он и сейчас.

— А вас, — обратился к рабочему, — попрошу пройти вместе со мной в отделение. Надо протокол составить, там заодно и первую помощь вам окажут. Не сомневайтесь, и тех двоих найдем.

— Спасибо, век не забуду, как выручил ты меня! Видать, пронюхали эти гады, что получка сегодня у нас, подстерегли. А у меня жена больная и двое малых детей.

…В магазине «Восточные сладости» на углу Арбата и Спасопесковского переулка с утра до вечера толпится народ. Случалось иногда наведываться сюда и Ивану Никитовичу: уж очень радовалась Тамара Сергеевна коробочке рахат-лукума или пакетику халвы. Вот и в тот день стоял он, как обычно, в длинной очереди. До прилавка было еще не близко, когда внимание Липатова привлекла странная пара. В отличие от всех остальных покупателей, мужчину в фетровой шляпе и женщину в вязаной шапочке явно не интересовали восточные сладости.